О Моцарте и Сальери я, конечно, слышала, но Андрей явно не был Моцартом. В идею о том, что кто-то решил расправиться с ним из-за любви к искусству, как-то не верилось. Грабить в студии совершенно нечего, Андрей не бедствовал, но больших денег не имел, к тому же ничто в студии не указывало на ограбление.
– Звонить твоему мужу, разумеется. – Он набрал номер, подождал и произнес со вздохом: – Она здесь, у меня. По-моему, ты должен… О, черт… Она нашла письма, а Лерка успела рассказать ей свою коронную историю. Ее пьяный бред произвел на твою жену впечатление. – Тут Сашка протянул мне трубку, я на мгновение растерялась, а он схватил меня за руку и подтянул ближе к себе.
– Разумеется, – ответила я, прикидывая, как половчее от нее отделаться, и напомнила: – Мне казалось, что Гаврилов с Андреем были хорошими друзьями.
– Восемь лет назад ты уехал в училище. Потом мы виделись еще четыре раза, но ты, наверное, не помнишь.
– Такой арбуз я один не съем, может, составишь компанию?
Мирон точно поскользнулся, взмахнул руками, лицо его перекосило от боли, он сделал еще несколько шагов, протянул руки и рухнул на асфальт, увлекая меня за собой.