Угрюмо перебирая предназначенные для продажи вещи, Андрей размышлял, как настоящая женщина в любой ситуации умудряется оставаться женщиной. При этом он искоса поглядывал на давший ему повод для таковых размышлений объект, попросту говоря, на Медею.
На лиц Аларики проступило удивленное выражение. Несмотря на смешную позу, голая, в одной набедренной повязке из куска старой материи, хрупкая и молоденькая девушка не казалась слабой. Она не сомневалась в себе. Она верила в свое обещание. Давала надежду, какой бы глупой и немыслимой та ни казалась.
– Мы собираемся, мы. Лежки есть, удобные места для охоты я присмотрела, так чего ждать?
– Отвратительное место с отвратительными обитателями – недовольно надулась Медея. – Может быть, сама поговоришь с ними? Заморочишь головы, как ты умеешь.
– Я не понимаю его природы и, значит, не могу предсказать последствия.
Покружив по монастырю, Медея вернулась в храм, устало присела на чудом сохранившуюся скамейку. Она сама не ожидала, какой сумбур вызовет у нее зрелище разоренного обиталища. Чувство облегчения соседствовало с болью при виде отколотых фресок, не раз мытых собственными руками, радость от смерти собратьев мешалась с тоской по тем временам, когда они жили вместе. Даже Карлон, по-прежнему вызывавший ужас, сейчас казался не таким жестоким и безжалостным, каким был на самом деле. Ведь некогда именно жрец подобрал напуганную, только что восставшую упырицу, привел ее в безопасное место, научил охотиться…