Глотаю комок слюны. Он тяжелый, как ртуть.
– Я пойду в твое звено, – говорит он, – если ты еще не передумал...
Куда – вон в тот самолетик? И бегом? Ладно.
Пусть это неправда. Пусть на самом деле Анастасию Шмалько разорвала пронесенной на теле бомбой самоубийца-одиночка, индуистка, у которой отняли мужа. Ну и что?
— Знаешь, он… О господи, эти телефонные звонки заставили меня обо всем забыть. — Он повернулся к столу, перебрал книги и бумаги и, наконец, нашел маленький белый конверт. — Тебе записка. Пейдж сказала, что нашла ее вчера вечером. Надеюсь, новости окажутся хорошие.
— Пятьдесят, — возразил Джером. — Мы не смертные. Даже век ничего не значит перед лицом вечности.