Сидим в Бабельсберге, в кают-компании. (В свои апартаменты Марджори гостей не пригласила и правильно сделала: как бы не выпал ненароком из шкафа пластиковый самец.) Обстановка напряженная, но внешне демократичная. Я сижу за одним столом с тремя высшими чинами космофлота, потягиваю настоящий кофе из саморазогревающегося клизмоподобного сосуда с гнутой трубочкой и даже не докладываю, а излагаю свою версию происшествия. Да-да, именно происшествия, пусть чрезвычайного, так и быть. Я намеренно избегаю слова «бунт» или, упаси Первоматерь, «мятеж», предпочитая «недозволенные действия» и «беспорядки, спровоцированные узкой группой подстрекателей и поддержанные частью персонала». Присцилла О’Нил молчит. Иоланта Сивоконь кипит, но пока терпит. Марджори смотрит на меня с благодарностью.