– Ну, а теперь, – сказала Жанна, когда Бюсси исчез окончательно, – не хочешь ли ты немного поговорить со мной, Диана?
Но Екатерина с живостью, которой нельзя было заподозрить в этом изношенном годами теле, бросилась в объятия сына и покрыла его поцелуями.
– Тогда чудесно: я боялся, что вы меня будете бранить.
– Да, клянусь смертью Христовой! Он взялся меня опекать, лишил воли, навязал мне свою, отнял у меня возлюбленную и завладел ею; это не человек, а лев, и я не столько его господин, сколько просто сторож при нем. Да, да, Орильи, он приговорен окончательно, без права на помилование.
– Но если я не отомщу, значит, я испугался, отступил, – вскричал Генрих.
Четыре шпаги, лежавшие на земле, казалось, тоже отдыхали в ожидании, как и их хозяева.