– А! Понятно, попятно!.. – сказал Келюс с улыбкой. – Хорошо. В таком случае…
– Проклятие! А кто же еще? Нас было только двое, я возвращаюсь живой и говорю вам, что он мертв: нетрудно отгадать, кто из нас двоих кого убил.
– О! Камень, – сказал он, – так, значит, стреляли из фальконета. По почему же я не слышал выстрела?
– Ну конечно! Если только вам удастся осуществить все эти чрезвычайные меры.
«По чести, – сказал себе Франсуа, – я больше ничего не понимаю. Мы условились, что я буду от всего отказываться, а теперь он мне советует мир и лобызания».
Оно и понятно, гнев короля против бывшего фаворита все время подогревался придворными сплетнями, коварными намеками его приближенных и их суровыми обличительными речами по адресу супруга Жанны де Косее, бегство которого в Анжу следовало расценивать уже как измену с той минуты, когда в эту провинцию сбежал и герцог.