– сказал я, смотря Фоме Фомичу прямо в глаза и дрожа от волнения.
– А вот какую: может быть, вы и согласитесь исполнить мою главную просьбу, может быть и нет, но во всяком случае прежде изложения я бы попросил вас покорнейше сделать мне величайшее одолжение дать мне честное и благородное слово дворянина и порядочного человека, что все, услышанное вами от меня, останется между нами в глубочайшей тайне и что вы ни в каком случае, ни для какого лица не измените этой тайне и не воспользуетесь для себя той идеей, которую я теперь нахожу необходимым вам сообщить. Согласны иль нет?
– Возможно ли этому поверить? – вскричал я, – и вы, и вы признаетесь, что этому верите?
– Не сробею, Сережа! Одно: не знаю, как начать, как приступить!
– Эх, наладил одно! Добродушия в тебе мало, Сережа; простить не умеешь!..
– Да что с тобой, Степан Алексеич? куда ты? – вскричал изумленный дядя.