– Более через Матрену-с, – заметил Видоплясов, – потому что Матрена истинная дура-с и, бымши истинная дура-с, притом же невоздержная характером женщина, через нее я таким манером-с пошел жизнию моею претерпевать-с.
– Как! он смел обругать меня, – меня! да это бунт! – завизжал Фома и вскочил со стула.
– Это, брат, знаешь кто? – шепнул мне дядя, – ведь это ее отец!
– Я обмер. Настенька бежать, а Фома Фомич молча прошел мимо нас, да пальцем мне и пригрозил, – понимаешь, Сергей, какой трезвон завтра будет?
– Не скажу-с, – заметил Фома, как бы с сожалением. – Читал я недавно одну из поэм… Ну, что! «Незабудочки»! А если хотите, из новейших мне более всех нравится «Переписчик» – легкое перо!
– Я за вами, – сказал он, – Егор Ильич вас просит немедленно.