– Я за вами, – сказал он, – Егор Ильич вас просит немедленно.
– Мне кажется, я самолюбив сколько нужно.
Он повернулся и вышел, что-то насвистывая.
– Дядяюшка! – сказал я, – наконец-то я вас дождался.
– Именно, Фома, извини! Я забыл… хоть и уверен в твоей дружбе, Фома! Да поцелуй его еще раз, Сережа! Смотри, какой мальчуган! Ну, начинай, Илюшка! Про что это? Верно, какая-нибудь ода торжественная, из Ломоносова что-нибудь?
– Мне очень жаль, что я не могу… извините… Я уже сказал, что очень редко был в обществе, и совершенно не знаю генерала Половицына; даже не слыхивал, – отвечал я с нетерпением, внезапно сменив мою любезность на чрезвычайно досадливое и раздраженное состояние духа.