– Мы испытываем мерзкое пристрастие к фактам, – сухо заметил Лэтем.
Только на полпути Далглиш сообразил, что речь идет о кошке. Он чуть не расхохотался, но овладел собой и последовал за Брайсом добровольно. Тот весь трясся от ярости, с неожиданной силой сжимая локоть Далглиша и свирепо замахиваясь на потолочный крюк, словно тот разделял ужасную вину Сетона. Теперь, когда он так горячо переживал заново гибель Арабеллы, выспрашивать его об обстоятельствах смерти Дороти Сетон было, по-видимому, бесполезно. Далглиш сочувствовал Брайсу. Он и сам любил кошек, хотя не так громогласно. Если человек действительно из мести и злобы убил сиамскую красавицу, его как-то не жаль. А главное, у такого человека наверняка имелось много врагов.
Прежде чем жители писательского поселка уехали из «Зеленого человечка», у них сняли отпечатки пальцев. Мисс Кэлтроп, когда очередь дошла до нее, выразила глубокое возмущение. И в первый раз пожалела, что поскупилась пригласить своего адвоката. Зато она щедро поминала его звания и фамилию, а также фамилии местного члена парламента и начальника полиции. Но сержант Кортни так старался ее успокоить, так очевидно нуждался в ее помощи и был любезен, не сравнить с грубияном-инспектором, что она в конце концов все же сменила гнев на милость и согласилась. «Старая дура, – думал сержант, нажимая по очереди на ее толстые пальцы. – Если и остальные будут так артачиться, я тут провожусь с ними до самого возвращения шефа».
Что толку было говорить Лэтему, что он мог бы спасти Дигби, если бы раньше нарушил молчание? Да и так ли это? Убийцы запаслись второй версией: пари с Морисом; испуг, когда обнаружилось, что он умер; решение отрезать у него ободранные руки, чтобы скрыть следы. Без признания невозможно было бы доказать, что Морис Сетон умер не естественной смертью.
– Значит, вы виделись два с половиной месяца назад. Как это было?
– А рецензия Лэтема, как я слышал, была из разряда самых зубодробительных? Как вам кажется, в его нападках не было ничего личного?