Он разбавил спирт водой, дал мне выпить, и я тут же в передней съел, кусок ветчины. В животе потеплело, и тоска на сердце немного съежилась. Я в последний раз пришел в спальню, поглядел на мертвую, зашел к конторщику, оставил ампулу морфия врачу и, закутанный, ушел на крыльцо.
Через четверть часа стихло. Внизу потух свет. Я остался наверху один. Почему-то судорожно усмехнулся, расстегнул пуговицы на блузе, потом их застегнул, пошел к книжной полке, вынул том хирургии, хотел посмотреть что-то о переломах основания черепа, бросил книгу.
— Померла? Не отстояли? — спросила Аксинья у меня.
— Записка вам, доктор, — пискнула Аксинья в скважину.
— Поедешь... ан поедешь... — насмешливо засвистала вьюга.
— Да он... гу, гу... он, вишь ты, на венерические болезни выучился... угу... гу...