— Разрешите отбыть к месту дежурства? — деловитым тоном осведомился Михась.
— За тебя, Фроул, — искренне произнес он. — За тебя и твоего кузена, который, несомненно, достоин быть допущенным к испытаниям. Мне почему-то кажется, что он их пройдет. Как вы думаете, с чего бы это мне вдруг стало казаться, сержант Паркс?
Адмирал видит, что осмотровая группа с пяти шлюпок поднимается на борт «Принцессы» и беспрепятственно распространяется по ее палубе, спускается в трюмы. Офицер, возглавляющий осмотровую группу, взбегает на мостик и обменивается с рулевым приветствием, которое сам адмирал ввел всего год назад: они подносят раскрытые ладони к голове. Затем офицер опускается на одно колено, почтительно целует руку даме.
Плавание по океану проистекало ровно и безмятежно: эскадру не тревожили ни бури, ни огонь вражеских орудий. Для Михася каждый день от подъема до отбоя был до предела насыщен и заполнен событиями. Честно говоря, он воспринимал весь отрезок времени от отплытия из Лесного Стана до выхода эскадры Дрейка из Портсмута как разновидность отдыха или даже развлечения. После тех нагрузок, которые он ежедневно и ежечасно испытывал в лесной дружине, вся последующая деятельность, включая занятия по судовождению и абордажному бою на борту своего судна из Студеного русского моря в Портсмут и тренировки в составе королевской морской пехоты, казалась ему легкой забавой. Михась даже стал слегка толстеть.
— Второй вариант — резкое сближение, захват и любимая наша греческая борьба. Там уж ломай что хочешь и как хочешь. Кстати, на абордажи… Знаешь, что это такое?
— Здрав будь, воевода! — последовал дружный ответ.