— Ничего, милая, — пробормотал Михась, пребывая в полном смятении.
Испуганная его резким движением, девушка тихонько ойкнула и остановилась, невольно прижав руки к груди. Шорох ее платья по доскам палубы, на который и обернулся Михась, стих.
Но у Михася — уставного матроса — не было необходимости пользоваться тайным путем ухода на берег. И сейчас он совершенно официально вернулся на корабль из вполне законного и весьма продуктивно проведенного увольнения в прекрасном расположении духа, каковое было присуще ему и всю предыдущую неделю, и безмятежно заснул на подвесной койке в кубрике своего взвода.
— Джоана, умоляю, не гони меня прочь, выслушай, позволь сказать лишь несколько слов, на коленях попросить прощения!
— Ну, так ведь небось не только лаптем щи хлебаем, искусство воинское и свое совершенствуем, и чужую науку изучать не чураемся! — с законной гордостью ответствовал дружинник.
Но ее глаза, полные слез, выражали столько любви и горя, что Михась чуть было не кинулся к ней, чтобы обнять ее, прижать к своей груди. Но он тут же подавил свой порыв, поняв, что таким образом только скомпрометирует девушку, и общество непременно будет судачить о том, чем же занималась леди с бравым капралом две недели на фактически пустом корабле?