Пол был теплый, и Ларри пошлепал босыми ногами в душ и там сразу встал под горячую воду, а потом резко врубил холодную и стоял под холодной, пока не замерз по-настоящему, потом снова дал горячую и согрелся под горячей, а потом опять холодную, но ненадолго, только чтобы почувствовать, как подбирается кожа. Он растерся докрасна жестким полотенцем — каждое утро свежее полотенце за отдельную умеренную плату — и стал одеваться: трикотажные плавки, широкие, не стесняющие движений серые парусиновые брюки, сетчатая майка, счастливые носки синего цвета с аккуратно заштопанными пятками и теннисные туфли, тоже счастливые. Он попрыгал на носочках, даже не ради разминки, что это за разминка, десять прыжков, — так, ритуал — два раза ударил по стене, выходящей в коридор, хорошо ударил, в полную силу — стена загудела, — лизнул занемевшие сразу костяшки, подхватил на плечо серый толстый джемпер и вышел в коридор, пустой и пыльный. Здесь он сделал наконец то, что давно хотел, но стеснялся: прыгнул на стену, оттолкнулся от нее ногами и кулаками, отлетел к противоположной стене и как бы прилип к ней под потолком — прильнул спиной и повис, потом мягко скользнул вниз и приземлился на ноги посередине коридора, все это бесшумно и легко, невесомо — все мышцы радовались в нем, полные сил, заряженные на весь сегодняшний день… на весь? — накатило вдруг сомнение, как облако-облачко — прошло и растаяло, и все снова было ясным и чистым. Он не стал спускаться по ступенькам, а махнул через перила, посмотрев, конечно, предварительно вниз, не идет ли кто, приземлился упруго и точно и, ни на миг не останавливаясь, вышел в холл, раскланялся с портье мадам Виг, отдал ей ключ и пошел в буфет.