С каждым днем я все больше узнаю о внутренней политике Гегемонии. Память Кридона для меня открытая книга, но для того, чтобы прочитать ее от корки до корки, мне требуется время.
Я приложил ближайшего ящера кулаком, и щиток его костюма покрылся мелкой сетью трещинок. Скаари попытался подсечь меня хвостом, я подпрыгнул, и дополнительная конечность подмела пол под моими ногами. Опускаясь, я снова нанес удар в голову, скаари рухнул. Следующего я угостил пинком в живот, а когда он впечатался в стену, добил двумя хуками. Бокс в скафандре напоминает компьютерную игру — ты управляешь своим персонажем, крушишь врагов и видишь, какое воздействие оказывают на него удары, но сами удары ты не ощущаешь. Тот момент, когда ты почувствуешь кулак своего противника, пробивающийся сквозь твою броню, станет для тебя последним.
Один штурмовик держал меня под прицелом, второй помог влезть в амуницию и проверил, правильно ли сидит шлем.
Со своего места мне было видно, как на раскрытой перед ним схеме станции капитан Мартин пометил зону главного калибра как первоочередную цель и отправил соответствующую команду своим артиллерийским расчетам.
Я обратил свой взор внутрь и обнаружил остатки сознания того, кем я был, до конца не растворившегося в том, чем я стал. Это был Алексей Каменский, человек, родившийся в двадцатом веке на маленькой далекой планете, и он чего-то от меня хотел, и это не давало мне полностью успокоиться и отдаться музыке сфер.
— Он меня достал, — сказал Холден. — Ходит с самодовольным видом и ведет себя так, будто это его страна.