В последних словах миссис Болтон Конни уловила до сих пор тлевшую ненависть.
— Вы не заметили, рама цела? Посмотрите, все ли с ней в порядке?
— Ложись, — велел он. — Ложись и пусти меня к себе.
— Ты вправе задать этот вопрос. Мое занятие как бы невидимка, но сам-то я все-таки вижу себя еще кем-то. Для меня моя дорога ясна, но другие не видят ее. Так что я могу их понять.
Правда, он мог еще радоваться уединению (хотя и слабое это утешение), растить фазанов, чтобы в одно прекрасное утро после завтрака их перестреляли толстопузые люди. И прахом, прахом идет труд…
— Поверните, пожалуйста, мне кресло и подтолкните. Так легче ехать.