— О чем это вы задумались, мистер Бенедикт? — поинтересовалась она и, сменив мишень, запустила резинкой в книгу, лежащую на задней парте.
Ровно в семь часов телефон зазвонил снова, и она моментально схватила трубку.
— Три года назад, — грустно сказала Кэтрин, — я была испорченным ребенком, вышедшим замуж за человека, чья единственная вина заключалась в том, что он хотел иметь дома жену, а не взбалмошную девчонку. Наверное, ты одна из всех жителей Китона не подозревала, что я была всего лишь жалкой пародией на жену. Ты просто всегда слишком хорошо относилась ко мне и не видела даже того, что видели все, а у меня самой тогда не было ни мужества, ни необходимой мудрости, чтобы взглянуть правде в глаза. Тед знал правду, но он всегда был слишком галантен и не хотел открывать тебе глаза на то, что я на самом деле из себя представляла. Пожалуй, нежелание вмешивать тебя в наши семейные неурядицы было чуть ли не единственным, что нас в то время объединяло.
— Погоди! — с поразительной прытью Макдэниелс выскользнул из-за стола и, догнав дочь, схватил ее за руку. — Умоляю тебя, родная, не уходи! Не оставляй меня одного. Я боюсь. Клянусь, дело только в этом. Я так боюсь, что даже не могу спать. Но я никогда и ни за что не причинил бы тебе вреда. И ты это знаешь.
Не подозревая о том, что его присутствие вызвало столь пристальное внимание, Зак изучал разложенные на столе карты, продумывая курс, который ему лучше всего избрать на следующей неделе. В три часа ночи он наконец собрал карты и откинулся на спинку кресла. Надо было хотя бы немного поспать, но Зак знал, что не сможет уснуть, несмотря на то, что очень устал. Всю последнюю неделю его мучила жестокая бессонница.
— Боюсь, что нет. Однако если вы согласитесь вместе со мной отправиться в полицию и повторить там ту историю, которую только что рассказали нам, то это значительно ускорит его освобождение.