— Ух, много ты знаешь! — глаза мельничихи большие, зеленые в золотую крапинку плеснули злостью, смыв с лица и мед, и сахар, — только и я про тебя знаю. Как была сучка течная, так и осталась. Ферек из родного дома по твоей милости ушел, опозорила парня, и все мало тебе?!
Почему она забыла, как Пал красив? За делами это стало не так уж и важно, но как вышло, что он прозрел и где Аполка?!
— Нет, — Аполка вскочила в постели, глаза ее блестели, — Миклош, я тут чужая! Моего сына зарежут, чтоб своих не трогали.
Устыдившись своих мыслей, Аполка порывисто обняла подругу, та ответила недоуменным взглядом и улыбнулась. В черных глазах блеснули золотые искры, словно осенние листья на черной воде. В Сакаци про них с Барболкой говорят, что они, словно весна с осенью, одна цветами да птицами хороша, другая — вином да яблоками. Миклош любит весну, Пал — осень, и все счастливы.
Сойти ей не дали. Витязь в синем доломане соскочил с коня и бережно снял ее с седла. Дай ему волю, еще б и поцеловал, но Барболка умела так глянуть, что руки опускались у самых нахальных ухажеров. До сельчан девушке дела не было, все равно болтать будут и мельничихе донесут, но как бы господарь не решил, что с ней всякий закрутить может, была б наглость
Громко и требовательно заплакал ребенок, Миклош бросился к сыну. Не к сыну, у серого валуна заходилась криком крестьянская девчушка. Миклош Мекчеи поднял малышку на руки. Ни одна смерть не станет концом для всего мира. Будут плакать дети, вставать и садиться солнце, ерошить конские гривы ветер, будет скакать по кругу вечная охота. Из весны в осень, из осени в весну.