— Я хочу увидеть свою девушку во Фрипорте, — сказал Гэррети неизвестно кому. — Хочу ее поцеловать. Плевать мне на их предупреждения… Черт, вы видели его ноги? Они еще делали ему предупреждение, как будто он мог… — Отрезанные ножки шагали по дорожке, — пропел Баркович.
Олсон не отвечал. Теперь он понял, кого Олсон ему напоминает — «Летучий Голландец», несущийся вперед без экипажа.
— Нет. Она сейчас дома. Должно быть, сидит на крыльце в своем кресле.
— Заткнись, ублюдок! — тихо сказал кто-то.
— Он сделал из меня кролика. Маленького серого кролика, который заставляет собак бежать быстрее… И дальше. Видишь, это сработало.
Его мать была тоже высокой, но чересчур худой. Грудь у нее почти отсутствовала. Глаза ее безучастно уставились куда-то в одну точку, как у тяжелобольной. Стального оттенка волосы косо сбились под тяжестью клипс, а платье висело, как на вешалке, — она словно разом потеряла солидную часть веса.