Ее шаги замерли вдалеке. Бунтаро глянул на веточку, которая все еще была у него в кулаке, слеза еще не скатилась с маленького листочка. Когда он осторожно клал веточку на последний из оставшихся углей, пальцы его тряслись. Чистые зеленые листья стали изгибаться и обугливаться. Слеза исчезла с тихим шипением.
— Раньше времени, бедняга. Боже мой, как бессмысленно, — выкрикнул он в ярости, — все уходит даром!
— Боже мой, сколько они продержат нас здесь? — спросил Джинсель.
Бунтаро посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом покосился назад на едва различимые фигуры.
Но Марико знала, что лучше не спрашивать. Торанага не счел нужным рассказать ей об этом. От Фудзико ничего не узнаешь. Девушка была хорошо воспитана своей матерью, сестрой Бунтаро, которая в свою очередь получила воспитание от отца, Хиро-Мацу.
— Пожалуйста, простите меня, но не могли бы вы отслужить здесь мессу, отец?