— Мы будем обращать неверных. Слушайте, Ваше Преосвященство, в Маниле еще сотня моих братьев, ждущих отправки сюда, все добрые испанцы, и много наших славных конкистадоров, готовых защищать нас, если потребуется. Мы открыто проповедуем и открыто носим нашу одежду, не прячемся в идолопоклоннические шелковые брюки, как иезуит
Марико почтительно предложила бумагу Блэксорну. Он взял ее и подивился непостижимости их характеров.
— Нет в последний раз. — Сокол с надетым на голову колпачком, сидящий на рукавице Торанаги, беспокойно задвигался при звуках непривычно угрожающего голоса своего хозяина и встревоженно вскрикнул. Они были в кустах, загонщики и охрана находились за пределами слышимости, день был жаркий, влажный и облачный.
— О да, благодарю вас, — ответила она, слегка запыхавшись. Но он сразу заметил: она все еще хранит ту же безмятежность и отстраненность, на которую он обратил внимание, когда они встретились во дворе, — раньше он как-то не наблюдал у нее такого состояния. «Ничего, — подумал он уверенно, — это просто вид крепости так действует, а тут еще Торанага и Бунтаро, да и вообще пребывание здесь, в Эдо. Я знаю, что сейчас нужно сделать».
— Если он этого хочет, очень хорошо. Марико-сан, проводите Тсукку-сана.
— Не знаю… Они могут, конечно, применить порох. — Рука Марико потянулась к поясу, но вернулась пустой. — Где мой нож?