Когда Афина с радостным криком ворвалась в дом, подхватила на руки и стала тискать немного оторопевшего Виореля, я поняла, что все прошло лучше, чем ожидалось. Видно, Господь услышал мои молитвы – Афине теперь больше нечего открывать в себе, и она может наконец жить нормально, как все: воспитывать сына, снова выйти замуж и, главное, унять свою душевную лихорадку, которая ввергала ее то в безумное веселье, то в самую черную тоску.
Приведу пример. Представь себе летящую стаю птиц. Скольких ты видишь? Одиннадцать, девятнадцать, пять? У тебя есть общее представление, но точного числа ты не знаешь. Откуда же возникла эта мысль? Кто-то вложил ее в твою голову. Тот, кому доподлинно известно количество птиц, деревьев, камней, цветов. Тот, кто в эти доли секунды успел позаботиться о тебе и показать тебе свое могущество.
– Мне без сахара. Я не знала, что ты говоришь по-английски.
– На дворе – XXI век, а наследники и потомки настоящих преступников, на совести которых гибель ни в чем не повинных жертв, считают себя вправе «прощать» их. Ну да ты сам знаешь, Хирон.
И по причине этого противоречия я полагаю, что ей стоило бы избрать сферу деятельности, где можно будет избежать эмоционального контакта с людьми. Пусть попробует себя в информатике или в любой иной области, связанной с наукой или техникой.
Мы продолжали наши совместные труды. Я знал: настанет минута, когда надо будет сказать Афине то, что она еще не готова услышать, – и потому старался не терять времени даром, готовя ее дух. Я объяснил, что мысль возникла раньше слова. А раньше мысли была искра Божья. Все, решительно все на этом свете исполнено смысла, и самая наималейшая малость должна быть принята в расчет.