Она исполнила нечто вроде танца, притворилась, что впала в транс (этим искусством она овладела в колледже, изучая жития святых), и начала пророчествовать. Не знаю, как удалось девчонке-подростку сделать так, чтобы взрослые приняли решения, основанные на ее словах, но Афина выполнила свою задачу – отец был суеверен и непреложно убежден, что спасает жизнь своей семьи.
И ради того, чтобы не трогаться с места, я выдержал долгую и ожесточенную борьбу с самим собой. И мало-помалу снедавшая меня жажда деятельности сменилась созерцательным настроением. Вот тогда я начал слышать голос своей души – или интуиции, или «первичных эмоций», смотря по тому, во что вы верите. И эта часть меня безумно хочет высказаться, но я вечно занят и мне не до нее.
Она заплатила за комплект белья, положила пакет в сумку.
– Потому что привыкла всю жизнь сносить страдания молча, – сказала она.
– Не нужно. Филемон и так поймет меня, ибо я вижу, что он затронут моим танцем. Человек, стоящий передо мной, страдает из-за того, что считает недостижимым, – из-за моей любви.