– Зачем сказал? – зло спросил он Погодина, когда они отошли на несколько десятков метров
– А сколько нам так плыть? – недовольно спросил Киря.
Сначала один парашютист, потом другой коснулись земли, взметнув облако песка. Трибуна громко вздохнула. Задние ряды оживленно зашушукались, первый соблюдал полную тишину. Маршал и генералы опустили бинокли и смотрели на Грибачева, ожидая его оценок. Но тот не отрывался от окуляров.
Физическая подготовка встала всем поперек горла. Чувак просто душил их своими нагрузками. И хотя сам он обосновывал это лозунгом «тяжело в учении, легко в бою», ребята видели – безжалостная дрессировка бесправных подчиненных доставляла сержанту садистское наслаждение. Вид вспотевших, до предела измотанных, падающих в изнеможении новобранцев явно приводил его в хорошее настроение и побуждал к дальнейшим издевкам.
На две ступеньки выше стояла высокая девушка с распущенными по спине волосами. Волк машинально уставился на ее длинные тонкие ноги. Высокие каблуки белых «лодочек» отчетливо обозначали крепкие мышцы на икрах.
На парашютном складе неожиданно обнаружился Чувак. Разбитая губа зажила, желтая припухлость на нижней челюсти едва заметна, но говорит с трудом, будто во рту катаются камешки. Встречаться взглядом с Вольфом он избегает.