– Что ж ты, гад, Элеоноре, Вере или своей корове букеты не передаешь... Ничего, придет время, расквитаемся! – тихо процедил полковник сквозь стиснутые зубы. Ни имени, ни фамилии он при этом не назвал. Если бы даже кабинет прослушивался, определить адресата угрозы особистам бы не удалось.
– А-а-а-а!!! – Ноги отрываются от пола – за несколько метров до люка ураганный поток забортного воздуха захватывает наклоненные тела, поднимает и высасывает наружу—в яркость, свежесть и нарастающую тишину.
Лента эскалатора стремительно нырнула под приемную «гребенку», девушка замешкалась, каблук въехал между хищными, стертыми добела зубьями и намертво застрял там. Девушка теряла равновесие, отчаянно размахивая руками и безуспешно пытаясь освободиться. Еще секунда, и хрустнет кость, а центнеры отрыгиваемой подземкой людской массы невольно растопчут беспомощное тело...
Грибачев принял их ровно в шестнадцать часов. Вначале он поздоровался с Председателем, затем с Волком, а уже потом с остальными.
– Вначале в училище поступи да получи звездочки на погоны, тогда и будешь напоминать!
Кинувшись вперед, он вцепился костлявыми руками в горло Вольфа, выволок из класса и, как ястреб цыпленка, потащил по коридору, не замечая испуганных взглядов учеников и учителей. Он только чувствовал хрупкость зажатой в ладонях детской шеи и явственно ощущал, что едва уловимый миг отделяет его от того мгновения, когда под судорожно стиснутыми пальцами хрустнут шейные позвонки: одно усилие – и все...