В полупустом зале сидело несколько специфических компаний. Одна состояла из разновозрастных мужчин с тревожными быстрыми глазами, две других были смешанными: парни помоложе и бойкие, раскрашенные девицы Волка осмотрели с настороженностью и недоумением, потом все вернулись к еде и беседе, хотя голоса стали тише и атмосфера заведения явно нарушилась.
До отбоя оставалось сорок минут. Вокруг казармы расслабленными группами стояли ребята – разговаривали вполголоса, курили, жевали насвай, сплевывая на чахлый газон обильно выделяющуюся слюну. Пахло дешевым табаком, потными молодыми телами и свежим гуталином. Обычных шуток и взрывов смеха не слышно – чувствовалось, что парни чем-то озабочены. Осмотревшись и не найдя Серегина, Вольф зашел в помещение, достал из тумбочки зубную щетку, пасту и мыло.
– Подожди, я же тебе образец давал! Для чего?!
– Вызовите ответственного! Я капитан милиции, меня безосновательно задержали и избили, хотели ограбить, – властно приказал задержанный. – Следователя прокуратуры поднимайте, пусть закрывает этих шакалов!
– Он тут молодых чувих снимает, лет по шестнадцать. Ведет в кабак, поит допьяна, потом тащит домой, дает проблеваться, сажает в ванну, купает, а потом в койку на всю ночь... А на другой день – новую, – Фильков восторженно хехекнул. – А чего, бабки есть...
– Какой ты весь правильный и честный! – майор убрал руку с кобуры и взялся за внутренний телефон. – Только если бы позвонили сюда и спросили про меня, про него, про него, – дежурный пальцем показал на помощника, автоматчика, лейтенанта. – Ответили бы одно: железные ребята, вы их там не прессуйте! Даже не спрашивали бы, за что задержали! Это ментовской закон – своих выручать! А ты, выходит, не свой! Потому что твой товарищ из Тиходонска сказал: с ним держите ухо востро, он любую козу подстроить может! И еще кое-что сказал!