– Ну а теперь, скажи-ка, Петро: ты могешь отличить гараж от телевизора, а духаря от духарика? – в голосе Потапыча появляются хитрые нотки.
– На кого тянешь, волчара позорный?! – Дружок Карзубого истерически рванул ворот засаленной клетчатой рубахи, горохом застучали по асфальту отлетевшие пуговицы. Мертвенный свет единственного действующего фонаря высветил татуировки на впалой груди: летящего голубя и воткнутый в пенек кинжал, обвитый змеей. Карзубый крадучись обходил наглого фраера слева. Четвертый, с испещренным оспой лицом, привычно зажал между пальцами лезвие бритвы и стал заходить за спину справа.
– Да ну? Странно. Тогда я вообще ничего не понимаю.
На отбое Бритый Гусь с размаху бросился в койку, растянутая сетка прогнулась, и он загремел костями о табуретку. Никто ничего не понял, только Шмель, уткнувшись в подушку, зашелся в неудержимом, со взвизгиванием, смехе.
– Не лезь, что ты там забыл, – сказал сзади Пастухов. – Пусть эта пьянь сама разбирается.
– Я в машиностроительный поступать буду, – делился планами Витька. В армию его не брали из-за неправильного обмена веществ, но как с троечным аттестатом он собирался в институт, Володя понять не мог.