— Ты ведь меня пираньями жрал? И я об тебя не буду рук марать!
Шуруп ткнул в направлении сидящего напротив товарища зажатым меж пальцев окурком «Винстона». Надо заметить, что и сам Шуруп был далеко не трезв. Плечи его ссутулились, глаза неестественно поблескивали.
— Не боись, дядя Коля! Мы не в таких переделках бывали!
— Значит, придется объявлять общегородскую тревогу! — наконец сказал он. И отключился.
Лизутин изо всех сил выпятил грудь. Он стоял добрых пятнадцать минут, но теперь это окупалось.
Приемная выглядела по-другому: здесь был сделан евроремонт, стояла хорошая мебель и компьютер. За ним сидела молоденькая девушка в белом халате с ярким макияжем на симпатичной мордашке. Казалось, что все это перенесено в дотируемую психбольницу из преуспевающего банка.