– Что это? – стараясь выдерживать такую же спокойную интонацию, поинтересовался Стас. – Жалость к себе?
– А что с ним не так? – Стас наклонил голову, разглядывая свою разгрузку.
– Не понял. – Буров поставил стакан и резко изменился в лице, приняв расстроенно-озабоченный вид.
Белый диск солнца уже подобрался к зениту и теперь щедро поливал окрестные сараюшки теплом, расходуя последние его остатки в преддверии долгой и холодной зимы. В ясный день даже серо-бурая громадина ворот смотрелась не так уж и грозно. Весело поблескивали на солнце раструбы огнеметов, а сторожевые башни дружелюбно улыбались амбразурами.
– Там вон, справа… – Стас привстал и указал пальцем в сторону торчащего над лесом полуразрушенного высотного здания. – Девятиэтажка?
– Понятно. А что с гвардейцами? Хигматулин говорил, что гвардейцы на Вербовский зачастили.