Он вытащил из кармана хлеб, отщипнул от него кусок и, размахнувшись, кинул в воду выше по течению.
Я сел. Судя по цвету воздуха за окном, уже вечерело. Я попытался подняться, но это получилось далеко не сразу. Я растирал руку и бок и тут увидел на запястье ссадины – я не сразу догадался, что это следы браслетов, в которых меня везли. Уж лучше бы я остался на кондитерской фабрике, уж лучше бы таскал трупы гусениц… удивительно, как все на свете относительно! Сейчас мне, полузамерзшему и голодному, жизнь на фабрике казалась раем. И я еще как назло представил себе, что горячая, переливающаяся как ртуть Ирка забирается ко мне на нары и греет меня…
– Как ползун? – спросил я, желая перевести разговор на другую тему. Мне было неприятно, что Ирка теперь вовсе не та, которую я привык видеть.
Мы отбежали с Виком к старой трансформаторной будке.
– И люди никогда не видели ни одного из вас?
Я ничего не спрашивал у него – потому что в нескольких шагах от нас засверкали лучи ручных фонарей. Послышались голоса.