– Ничего, потерпишь, – сказал Ахмет. – И еще ранят Соловья.
– При виде одной… особи женского пола он чуть было поводок не оборвал.
– Не дайте им уйти! – крикнул я. – Они убегут!
– А как они его называют? – спросил вдруг худенький инспектор.
Добрыня был сам не свой, лучше к нему не подходить. Он был уверен, что коней отравили наши противники «Белые Негры» с Пушкинской. Для меня все эти слова ничего не значили – я не знал, кто такие негры и почему они белые, не знал, что такое Пушкинская. А когда спросил у Пруписа, тот пожал плечами – тоже не задумывался. Только Фельдшер сказал мне, что Пушкин был поэтом, он жил давно и писал стихи. У спонсоров тоже есть поэты и стихи, хотя в это трудно поверить. Поэты сидят на какой-то горе не на нашей планете и хором воют про погоду и курчавые облака. Господин Яйблочко в таких случаях хохочет до слез, а госпожа Яйблочко любит их слушать и включает, когда супруга нет дома.
– Как одинокую курицу! – откликнулся Добрыня.