– Звучит заманчиво, – нерешительно протянула Скади.
– Сориентировались? – спросил полковник. В тоне его угадывалось безграничное терпение, присущее дрессировщикам и воспитателям.
А в-последних и в-главных – Бьярни не верил, что обман чужака-нанимателя пройдет ему даром. Если двух-трехдневная задержка ничего в конечном итоге не меняла, то такое вот бегство становилось явным нарушением контракта, а публика с такими глазами, как у чужака, не терпит нарушений. По крайней мере, со стороны подельщиков.
– Так, – пробормотала Скади. Ей почему-то казалось, что Донадони-старший непременно упрется и не захочет продавать «Карандаш» до тех пор, пока не удостоверится, что в этом, как выразился чужак саркофаге нет ничего по-настоящему ценного.
Мотыга ошарашенно выслушивал все это, и вдруг сообразил, что речи Сизого идут в эфир. Они ведь с Сизым облачены в скафандры.
Скади чувствовала: вокруг этого корабля, а еще вернее – вокруг таинственного и одинокого ящика в грузовом отсеке ведется какая-то сложная многоходовая игра, причем ставки в этой игре весьма высоки.