Мотыга вяло дернул головой – когда приходилось поволноваться, всегда почему-то начинался этот нелепый тик.
– Смерть капитана? О, далеко. Очень далеко. За пределами диска, в системе Набла Квадрат.
Спустя какое-то время Йири надоело это занятие, да и в сон его начало клонить. Слопав за один присест сразу два тюбика стандартного космического рациона, Йири-Йовази закрепил гамак, забрался в него, и подумал, что можно было бы просто растянуться на двух шпагатах и отрубить гравитацию. Спать в объятиях невесомости не в пример приятнее, нежели в объятиях гамака. Но решил не рисковать: стоило «Рулебою» после пульсации выпорхнуть в обычное пространство в поле тяготения какого-нибудь небесного тела, и Йири могло крепко приложить чем-нибудь летающим по рубке. И кроме того, у невесомости есть такое неприятное свойство: после нее обычно невозможно найти нужный предмет.
Все-таки, он изрядно рисковал, высаживаясь в Скоплении Хромой Черепахи. Но теперь – риск позади.
Мотыга покосился на совершенно пустые стеллажи инструментально-фурнитурного склада.
– А ведь это латынь, – озадаченно протянул Магнус. – Черт возьми, этот язык стал мертвым еще до того, как люди вышли в Космос!