— Не надо, брат-вояк, — посоветовал легионер. — Пригодится… А по тому адресу не ходи — там засада. Ну, прощай…
Итак, фляга все-таки вернулась к хозяину. Правда, вернулась не так, как надеялся капитан. Косухина нельзя было пугнуть до полусмерти, а затем одарить шустовским коньяком и отпустить, надавав по шее. Краснопузый Косухин, потомственный дворянин и брат отважного летчика-испытателя Николая Ивановича Лебедева, умрет вместе с ним, Арцеуловым, через несколько часов, перед рассветом…
— Да, конечно, — спокойно ответила Наталья. — Тем более, у меня нет никакого желания попадать к господам пролетариям. Но, — тут она грустно улыбнулась, — если что-то начнется, я выпущу кошку. Она не проговорится…
Мертвые руки разжались, тяжелое тело зашаталось и упало навзничь. Нож Степа выхватить не успел, еле сообразив отскочить в сторону. Глаза мертвеца закрылись, но тело продолжало жить своей странной жизнью, оно билось и подергивалось, пытаясь сдвинуться с места. Острие ножа начало медленно выползать из груди, пробив грудную клетку насквозь.
Арцеулов думал иначе. Может, он был бы и не против подобной идиллии, окажись Степан Косухин большевистским недоумком из мобилизованных, которых на фронте попросту переодевали в шинель с погонами, давали спирту и посылали в бой. Таким Косухин и показался вначале, когда агитировал их сдаться на милость победившего пролетариата. Но теперь, сидя против всякого своего желания рядом с неожиданным пленником, капитан сообразил, что здорово ошибался. Из короткого рассказа Степы он понял, с каким упорством и бесстрашием этот краснопузый искал их посреди заледенелой тайги. Арцеулов даже достал карту, попытавшись прикинуть маршрут младшего Косухина, после чего лишь покачал головой. Надо было здорово ненавидеть врагов, чтобы идти почти наугад по их следам в тридцатиградусный мороз. Таких людей Ростислав уважал, а если это были враги, уважал, ненавидел и опасался.
— Вздор! — отмахнулся профессор. — Вы так говорите, батенька, потому что сами больны.