Она подняла руку – рука была словно чужая – и дотронулась до лица. Лицо было теплым и мокрым, потом она нащупала что-то твердое и острое. Сняла со щеки что-то, блеснувшее изломанным краем под светом мощных лампочек.
– Ну, к вечеру ближе, конечно. Темнело уже так… смерклось почти. Но еще до игры, в которую Галкин играет.
Ему не хотелось, чтобы она оказалась замешана.
Полина подняла его, погладила по прическе “с начесом”, опустила в кресло и накрыла пледом. И тут зазвонил телефон. Мобильный, у нее в сумке.
Нужно было что-то придумать, а он не мог. Ничего не придумывалось.
– Бинт или пластырь, – повторил Троепольский. Голос у него изменился: – Что случилось?!