Телефон на соседнем кресле опять зазвонил и звонил долго. Арсений на него косился, решив, что отвечать ни за что не станет, но тут разделительная полоса кончилась, и прямо перед носом воздвигся светофор. Под ним ходил гаишник с палкой и зелеными полосами поперек толстого из-за ватника туловища.
– Вот сюда проходите, – велела дама, открыла дверь и вдруг закричала, изменив тон со строгого на сладкий: – Зоя Михайловна, Зоя Михайловна, к вам пришли!
– Нет, Арсений. Я не знала. Я догадалась, когда нашла карандаш на столе Вани Трапезникова, за которым Сашка тогда сидел и смотрел макет.
– Но это не Шарон Самойленко, черт возьми!
– Вы думаете, это кто-то из ваших? В этом все дело, да? В этом, а вовсе не в римском праве.
При слове “автограф” Троепольский почувствовал себя неуютно. Может, это и есть Максим Галкин, а он, Троепольский, просто что-то пропустил, перепутал и недоучел?