Он вошел следом и прижал ее боком к себе, и она смогла отлепить от стены ладони – на чистом кафеле остались красные пятна. Щеки перестало колоть, и вода из красной превратилась в нежно-розовую, и Троепольский сунул ей салфетку, толстую и мягкую.
Напор Варвары Лаптевой выдержать было трудно, и она этим очень гордилась.
– Вряд ли, – мужественным голосом сообщил Марат. – Он… заболел. У него больничный.
– Все что-то знают, – продолжал Троепольский, словно не услышав ее вопроса, – и никто ничего мне не говорит.
– Пошла вон, – простонал Троепольский, – черт побери!..
Лера пожала плечами. Она сидела на диване, совершенно голая, светящаяся в темноте лунным светом, курила и щурилась.