– А это тогда кто? Если не племянница? – И он опять стал перебирать фотографии. Краски были сочными, а лица счастливыми.
Он стремительно приподнялся, охнул, потому что чернота вдруг залила мозг, сел и помотал головой.
Федина жизнь, вывернутая на ковер, производила странное и болезненное впечатление – как будто без согласия хозяина они вторглись в его личный, интимный мир, как мелкие отвратительные жулики, а он не может прийти и дать им за это по шее! А они… пользуются этим.
– Не знаю, – быстро ответил Троепольский.
Картинка перед глазами дернулась и пошла в реальном времени, и Белошеев смог перевести дух. Марат таращился на него во все глаза.
Мать приблизилась, села на краешек стула и отломила кусочек сухого хлебца. Положила в рот и стала жевать, сделав задумчивые глаза.