Полина подошла и встала у него за плечом.
– Я никого не убивал! – заверещал Саша и даже сделал попытку вскочить, но Сизов толкнул его обратно в кресло. – Я не убивал! Нет! Это он! Он убил! Он его ненавидел, Федьку! Это он убил или она! Это она убила! Сука! Я знаю таких сук, как она, знаю!
Чувство недовольства собой было тягучим и навязчивым, как этот самый “Лавандовый”. Недовольства и еще, пожалуй, некоторой растерянности.
– Да ни черта подобного! И почему потребитель должен брать качество за это самое правило, а не ОТК?! Это что, дело потребителя – разбираться, качественное масло или не качественное и что-то брать за правило?!
Он остановился, оглянулся и снизу вверх, вопросительно дернул подбородком.
Сизов встряхнул Белошеева, как мешок с картошкой, плюхнул его в кресло и брезгливо отряхнул руки. Собака Гуччи тряслась на полу и заливисто лаяла, трясла ушами, забегала с разных сторон и все норовила тяпнуть Сашу за какое-нибудь место, неуязвимей. Тот брыкал ногами и извивался как уж.