Единственное окно особняка напротив даже и под дождем блестело, как отполированное.
Опрокинув что-то на столе и налетая в темноте на мебель, Илья рванулся к двери, распахнул ее — в приемной горел свет — и выскочил на лестничную площадку. Грохот каблуков отдавался от стен. Он скатился вниз, в неуютную прихожую, где стояли два разномастных стула и пахло сырой штукатуркой и застарелыми бычками, и, пошарив рукой, сорвал со стены огнетушитель.
Он еще помолчал. Потом вдруг улыбнулся мальчишеской улыбкой.
— Надо пленку посмотреть, — он засуетился, как охотник, только что осознавший, что охота продолжается, и можно еще что-то изменить, поправить, что в руках у него ружье, а не бесполезная палка. — Сейчас…
Старое дерево скрипнуло в пазах, и крышка легла на свое место.
Поглядывая на него, Анфиса достала из морозильника лед, проворно завернула его в очередной кусок марли и сунула раненому в ладонь.