Все цитаты из книги «Закон обратного волшебства»
Решительной рукой она повернула ключ зажигания. Мотор радостно заурчал, и проклятые «дворники», которые нынче сводили ее с ума, болтнулись по стеклу.
В коридоре было множество дверей, и на каждой своя табличка. На одной красовалось загадочное слово «Материальная», на другой грозная надпись: «Перед тем, как вымыть руки, не забудь снять халат», на т…
Заведующая подумала секунду и улыбнулась от души.
— Вам в детстве никто не говорил, что воровать нехорошо?
— Да вот в эти ваши! Фигли-мигли, поеду — не поеду, отвези меня домой, подари мне розу, а я еще посмотрю на твое поведение. Может, пойду в кино, а может, не пойду! А может, замуж пойду, а тебе пришлю…
— Я?.. Это ты все время устраиваешь цирк.
— Ну чего? — совсем отпустив водителя, спросил Илья. — Поехали, что ли?
— Значит, так. Вчера Юра возил меня в город. И только мы выехали за ворота, вдруг откуда ни возьмись Петр Мартынович. И почему-то на нашей дороге стоит!
— А потом зарезал зама, — подсказала Анфиса.
— Умойтесь, только осторожно, иначе все опять закровоточит. Давайте я вам помогу.
— Наташ, а Наташ! Ты меня слышишь? А, Натка?
— Боюсь, что в этом я ничем не могу вам помочь. Мы, российские медики, принципиально против суицида!
— Юра, ты перешел на чтение глянцевых журналов?
Слева — школы, справа — больницы. Поселяне и поселянки на заднем плане носят вещи в кабак.
Анфиса всегда ленилась себе готовить и ела большей частью только когда приезжала в Аксаково, к бабушке, где вечная и неизменная домработница Клавдия всегда подавала полноценный обед, как это называло…
— Про нее! Она очень на тебя похожа. То есть, наверное, ты на нее!
— Конечно, почему нет? Там, правда, все заперто, но я думаю, что мы сумеем это обойти.
— Добрый вечер. Машину загнать или вы в город вернетесь?
Вот все в этой стране так, подумал он неодобрительно. С одной стороны помойка, с другой — лимузин.
— Берегите голову, — пробурчала Анфиса. — Она вам еще понадобится.
— Вот его карточка. Позвоните и запишитесь.
— А меня Илья. Решетников Илья. У меня… бизнес.
— Не новый, — подтвердила Анфиса. — И все же?..
Из такого — он пошевелил лбом, подгоняя умные мысли поближе, — из такого… как это называется-то?
— А вы уверены, что солите вашу яичницу именно солью, а не удобрением для цветов?
— Валя, — сказала Мика горько. — Это папин заместитель. Валентин Певцов.
— На что нужна ваша фигура, если поесть как следует нельзя!
О да. Бабушка могла утаить все, что угодно, от кого угодно!
Он посмотрел на нее, смутно сожалея, что не может посветить ей в лицо.
Вся компания призадумалась. Архип сдержанно зевнул.
— Ну ладно, ладно, вот в прошлом году я соблюдала пост и на пять кило похудела! В этом году тоже собиралась, только Витька мне сказал, что если я ему опять ни разу котлет не пожарю и он всю весну всу…
— А вы почему не знаете, девушка? Или вы мне не то подсовываете?!
— Еще не хватает — опять вызывать! — возмущалась Наталья Ивановна.
Последовала некоторая пауза, словно он позабыл, о чем говорил.
— И не для меня. И нет у меня списков, с чего ты взяла списки какие-то!
К Анфисе никто и не приставал, кроме, может, Лиды, которая все делала какие-то намеки — из-за зависти. А Наталья — нет, не завидовала.
Он покачивался с пяток на носки и не вынимал рук из карманов.
— Да я не знаю, Танюш. Странный он какой-то…
— Но он назначил мне встречу и просил меня…
А может, еще и поможет она ему, эта Анфиса. Скорее всего, нет, но чем черт не шутит!..
Так красиво и очень «загранично» называлась фирма, которая производила волшебный препарат «Ксеникал».
— Не помню, — задумчиво сказала заведующая, — Завьялову не помню. А может, я с ней и не разговаривала. Самое главное, что вечером договоры все на месте были. Вот тут, справа лежали. Целая стопка.
— Я, папа! Здравствуйте, Нонна Васильевна!
— Приятного аппетита, девочки. Чайник горячий?
— Господи! — воскликнула Татьяна Семеновна.
— Да вот этот вломился, а мы не знаем, что теперь делать!
— Да все равно мы не разберемся ни черта! Ну зачем моей бывшей меня травить, а?
— Хорошо, Илья. Как мы вам можем помочь? Мы ведь даже и прослушку вам на телефоны не поставим.
Валентин Певцов во «Французской кофейне», окруженный запахами кофе, еды и табака, читал газету и думал о том, что газета невыносимо скучна и в окно видно только узкий московский дворик, вымощенный се…
«Бруччи» — так называлась знаменитая итальянская фирма, выпускавшая одежду и аксессуары, и бабушка, как правило, относилась к ней уважительно.
Тут он поднял на нее глаза. Абсолютно несчастные и очень сердитые.
— Ну, куда-нибудь! Домой или в салон красоты! Бывает такое?
— Я тебя конкретно прошу — не играй со мной в кошки-мышки. Я этого не умею. Не понимаю.
— Так проблемы у меня! Иди, может, этого… кофе? Вот тут рядом…
Анфиса посмотрела на Наталью, а та посмотрела на Илью Решетникова.
Надежды было мало, но ему очень не хотелось в СИЗО, и он отлично понимал, что ситуация сложилась так, что все факты были против него.
— Здрасти, — сказал Наталье молодчик. — Меня Илья зовут. Решетников Илья. А вас?
— Понятно. Но вы почему-то уверены, что его убили?! Только из-за расцветки подушки?!
— Что? — спросил Юра. — Если форточка все время была открыта, то что?..
Он развернул журнал, яростно перелистал глянцевые страницы и сунул ей под нос.
— Говорили, конечно. Часов около трех утра.
— У меня все болит, — пожаловался он, — все кости ноют! Если ты просыпаешься утром, а у тебя ничего не болит, значит, ты умер! — продекламировал он.
Вдвоем, пристроив фонарь к ножке пузатого буфета, они кое-как приподняли тяжеленную крышку.
— Вы, наверное, и теорему Гаусса не сможете мне продекламировать! А, Валентин Дмитриевич? — кричал академик.
Секретарша, будь она неладна, пролепетала, что все передаст.
— Слушай, бабушка, а что? Это идея! Может, у нас на участке была подпольная типография?! Может, здесь «Искру» печатали?! И этот приезжал… как его…
Таким образом, на сегодняшнее утро Анфису решительно не волновала судьба бритого сэра Квентина по имени Илья Решетников, и ввязываться в новую авантюру ей совсем не хотелось.
— Джезва. По-вашему, турка. Для правильного кофе.
Вот Анфисе и не хотелось — следом за героями «Хождения по мукам». Настроение такое нагрянуло и придавило. Чувство юмора и даже некоего ухарства, свойственное ей, а также неловкость перед бабушкой, ко…
И она вопросительно взглянула на Анфису. Та подозрительно помалкивала.
И тем не менее подпол был не на кухне. Они последовательно обошли весь дом, поднимая старые домотканые половики и вытертые ковры, прежде чем нашли квадратный вырез в досках, довольно большой.
— Клавдия Фемистоклюсовна, не портите мне ребенка!
— …а я ему на это говорю: Витюш, ну что ты все лежишь да лежишь, давай сходим куда-нибудь, в бильярд, хочешь, поиграем, ты же любишь в бильярд! А он мне на это — никуда я не пойду, одеваться надо, да…
Бабушка чуть не умерла, узнав о том, что внучка ночью ползала по подземному ходу.
— Нет, не получается, — тоже задумчиво сказал Юра, — если днем, то как он оказался в постели? Да еще в пижаме?! Вряд ли он пустил кого-то на ночлег. Как правило, у него никого никогда не бывало, если…
— Ну? — спросил Решетников. — Чего теперь делать?
— Шел, упал, очнулся — закрытый перелом, — сказал Илья Решетников и потрогал щеку. Впечатление было отвратительным, словно трогал холодную спину дохлой жабы.
— Вы хотели что-то узнать у меня об ученом совете, Николай Петрович.
— Договоры! — в сердцах выговорила заведующая и переложила последнюю пачку. — Мы тоже хозяева — дай бог! У нас документы из-под носа пропадают, финансовые, а мы их найти не можем!..
Анфиса говорила и прислушивалась к шуму аптечного зала за белой перегородкой. Мимо проплыла Лида, посмотрела неодобрительно. Потом, громко топая, промчалась Наталья Завьялова и на ходу улыбнулась Анф…
Если в американском кино действует мерзавец, значит, героине взбредет в голову непременно полюбить его чистой любовью, выйти за него замуж, перевести на него все состояние ее папочки и смирно ждать, …
— Бывай, овца!.. — Он поднялся и потянул со стола пакет с контейнером.
Но изменить ничего было нельзя, по крайней мере пока, и Анфиса Коржикова прекрасно это понимала.
— Да я к вам не лезу, только всяким бандитам в аптеке делать нечего! Их надо в милицию сдавать, не приглашать туда, где материальные ценности!
Точно так же капала на чистый пол аптеки кровь, капли разлетались маленькими взрывами — шлеп-шлеп-шлеп.
— Я не хочу в кино. Хочу домой. Ты меня подвезешь?
Однажды он месяца полтора проваландался с кассиршей из супермаркета. Она была хорошенькая, «розовенькая», как он для себя формулировал, очень любила подарки, курила дешевые сигареты и считала себя ши…
Анфиса упиралась только из упрямства. Оно у них передавалось по женской линии. Так сказать, наследственное упрямство.
— Я на Тверской, ты закончишь и приходи во «Французскую кофейню». Кофейку попьем. Мне есть что тебе сказать.
Юра пожал плечами. Вид у него был какой-то неуверенный.
Про пакет с колбасой и хлебом, который держал странный старик, она позабыла.
Только вчера по телевизору умные и красивые мужчины в пиджаках и стильные и длинноволосые женщины в шалях рассуждали о том, что детективы читать глупо. Что они дурно влияют и вообще заполонили. Что н…
— Анфиса, — зашептал он быстро, — она была не все время открыта. Утром, когда мы приехали и нашли… труп, форточка была закрыта. На задвижку. Я сам ее открыл.
— Да что ты ко мне лезешь?! Не лезь ко мне!
— И ты просто ушла, — сухо констатировал Илья Решетников. — Пролезла под забором и уехала домой. С ножом. Понятно.
Оказывается, жизнь только начинается, и весна пришла, вот, вот она!..
— Мы?! — переспросил сэр Квентин, поразивший два десятка сарацинов в первом крестовом походе. — Мы попытаемся разобраться?
— Извиняться будешь в суде. Хватает она! Я читаю, а она!..
— Так нельзя говорить, — сказала Анфиса серьезно. — Ты же образованная, Наталья. Что это значит — на посту сидела! Ты что, милиционер?
— На заборе тоже много чего написано, мамаша! Или оплачивайте, или вылезайте!..
И опять американские героини из американских фильмов вспомнились ей некстати. Именно они в момент, когда нужно молчать, непременно начинали приставать с расспросами, детальными, сложными, к примеру, …
— Нет-нет, все в порядке. — Тошнота отступала, перед глазами светлело. — Прошу прощения.
— Вы что, застрелили напарника? Или соседского мальчишку-хулигана? Или вашу жену взяли в заложницы и вы не смогли ее спасти?
— У меня редкая болезнь легких, — сказал он тихо и неохотно. — Жить могу только в лесу и только в сосновом. Все. Конец истории.
— Да какая разница — где, — сказал он нетерпеливо. — В кинотеатре…
В дверь постучали условным стуком, приоткрылась щелка и в нее всунулась голова Натальи Ивановны. На голове были кудри, а на носу очки.
— Он мог быть со свечой в каком-то месте, где нет электричества.
— Как?! — вскрикнула пораженная Клавдия. — Соседу?!
— Так, — решительно пресекла прения заведующая, — Анфиса, проводи его на кухню и… займись с ним. Только… одного не оставляй.
Фотографию в немецкой форме бабушка рассмотрела сначала через очки, а потом без очков. Затем поднесла ее стенающей Клавдии, которая тоже разглядывала ее сначала так, а потом эдак.
Телефон соединился, тюлень заворочался и завозился с удвоенной силой, нашел свой аппарат и спросил, кто там. Может, он как-то по-другому спросил, но отсюда было плохо слышно.
Вспомнив об отце и о цели своего «случайного» визита, Мика покрепче сжала чашку — от страха.
— Я никуда не собираюсь, просто мне… — она вытащила сигарету и прикурила нервным быстрым движением, — просто мне очень страшно, Валечка. Так страшно…
Он поднялся — Анфиса придерживала рукой угол полки, чтобы ненароком опять не треснулся! — шагнул и нагнулся над раковиной. Он умывался и смотрел в зеркало — изучал не столько себя, сколько Анфису за …
Этот тюлень сослужит свою службу, участь его решена. За несколько вонючих тухлых рыбок он станет выделывать всякие трюки и фокусы, крутить на носу мяч, беспомощно загребать ластами манеж и обиженно р…
Мика долго, незаметно и очень упорно, как китайский крестьянин, создавала и возделывала свое рисовое поле под названием Илья Решетников, и скоро станет ясно, насколько ей все удалось.
— Принесете через десять минут, — распорядился Валентин Певцов, бывшее счастье ее жизни. — Раньше не надо.
На полдороге Илья протянул руку в коричневой перчатке, и схватил Наталью за запястье, и выдернул из людской плотности — вместе с ее сумкой, телефоном и шапкой, прижатой к груди.
— Главное, они финансовые, договоры-то, — негромко продолжала заведующая, — а это дела серьезные. Там лекарств на великие тыщи! И никогда у нас договоры не пропадали, сколько лет мы по ним работаем!
Как-то все… нескладно получалось. Как-то все так… как у всех, а она так не хотела! Пусть это самонадеянно, пусть глупо до ужаса, но ей всегда хотелось чего-то… особенного. Чтобы не как у всех.
— Мика, — сказал Илья Решетников, — я ни шиша не понимаю. Кто кого убьет, а? Чего вернуть-то? Ты денег задолжала?
На этот вопрос он предпочел не ответить, как никогда не отвечал на вопросы, связанные с ним самим.
— Да никого она вам не подсовывала, — вступила Наталья, — она вам помочь хотела, а вы что?..
Маршрутка вырулила наконец, водитель посигналил, прощаясь, Илья, не выныривая из багажника, махнул рукой в ответ. Пассажиры таращились в окна, некоторые даже со своих мест встали.
— Он. Она не вытащила бы отсюда соседа. Он был мужчина… увесистый. Пошли.
Может, та, из аптеки, и разберется, подумал он, рассматривая мутные капли на стекле. Алиса? Анфиса, кажется.
— Да ничего я не сошла! — с досадой сказала Наталья. — Человек тебе говорит, что ему обратиться некуда, а ты что?
— Совсем никакого? — Анфиса мельком глянула на часы. Времени оставалось все меньше.
— Ты говорил про приглашение на свадьбу… и цветуи на открытке. Кажется, именно так ты выразился.
У Ильи Решетникова на лице отобразился сразу такой набор чувств, что Анфиса поняла — она попала в точку.
— Вот и не суйтесь! А сколько надо пить, чтобы поумнеть?
— Посветите мне! — приказала Анфиса. — Давайте по порядку, одно за другим.
Статья называлась «Непревзойденная Одри» — и фотографии олененка Бэмби в женском обличье, узкие платья, высокие прически, лукавая улыбка, темные блестящие глаза, длинные перчатки и крохотные сумочки.
— Из-за собаки Баскервилей, но это долгая история. Впрочем, вы знаете, наверное.
— Да это он платил, — заорал Илья, — он платил, а не я! Он платил персоналу зарплату, он всю эту кухню бухгалтерскую вел! Он в этом просекал, блин! А я как нашел, на кого свалить все это, так и свали…
— Мы, — хладнокровно подтвердила Анфиса, — именно мы. Ты меня для чего нанимал? Для того, чтобы я разобралась, кто тебя травит. Если тебя сначала травили, а потом убили твоего зама, значит, дела совс…
Анфиса королевским жестом подала бумаги Варваре Алексеевне.
— Оттуда, что я вчера на улице встретил Славку-программиста! Он теперь у вас работает, а когда-то у нас работал!
«Я умею. Но если кому-то что-то не нравится в моей комнате, то вряд ли я могу с этим что-то поделать!»
Секретарша скривилась, будто собиралась зарыдать, но раздумала и выпалила, что Илья Решетников сейчас занят и разговаривать с посторонними никак не может.
Оксана подскочила к Татьяне Семеновне, и та быстро зашептала ей на ухо. Оксана округляла глаза и прижимала ко рту растопыренные пальцы. Анфиса быстренько пробралась на свое место.
— Все-таки я предпочла бы, чтобы ты мне сказала, что именно ты собираешься там, искать, — сухо отчеканила Марфа Васильевна. — В конце концов, на самом деле мы ничего не знаем про нашего соседа, и что…
— А… а он не бандит, выпалила она и зачем-то показала Лиде фигу, — он, может, ко мне пришел!
— Ты вечером собираешься к нам? — осведомилась бабушка.
Мика развелась, а Валентин ничего того, что она от него ждала, не сделал. Ни дождя, ни роз, ни бриллиантов.
— Я просто хотела узнать, все ли у вас в порядке, — тихо сказала она. Мика умела правильно разговаривать с Димой и знала, что она ему нравится. — С вашей работой. Я слышала, что сейчас с перевозками …
— Юра, — сказала она сердито. — Вы, как все, ей-богу! Смотрите и видите только то, что хотите видеть! Какой еще Первой мировой войны?! Поглядите внимательно!
Оттуда пахнуло сыростью, гнилым деревом и мокрым кирпичом как будто. Был еще какой-то запах, довольно странный и непривычный, тяжелый.
Конечно, Анфиса не забыла. В бабушкином доме, как в любом уважающем себя старинном доме, разумеется, водился свой утопленник. И история была — из-за чего, собственно, он из нормального человека и ста…
Какая разница, как именно сделана карьера? Хоть бы и в постели! В конце концов, такой способ ничуть не хуже любого другого.
— Я подъехал, но опоздал. Ты как раз в нее лезла. Ну, я тебя увидел. Издалека. Я бы не успел. И Анфиса как раз позвонила… Я разговаривал с ней и ехал за этой твоей маршруткой. — Он перестал шуровать …
— А вас, девушка, не спрашивают! Что вы все суетесь?
— Ну, я тебе щас! Ну, блин, щас я тебе покажу, как подрезать на темной дороге! Козлина, блин!..
На лавочке под нераспустившимся жасмином сидел Юра в джинсовом комбинезоне я читал… глянцевый дамский журнал.
Юра кивнул, как бы признавая за ней право распоряжаться.
Анфиса советовала, а покупательница оцениваете и прикидывала, и отчего-то они обе чувствовали себя заговорщицами.
— Да, — задумчиво сказала Анфиса. — Это точно.
— Анфиска, а ты тоже в троллейбусе застряла?
— Во-первых, диванная подушка. Тебе Юра говорил об этом?
— Мотив неясен, — заключила бабушка, — решительно. Племянники давно при квартирах, под мостом не живут. Впрочем, конечно, можно предположить, что у нашего Петра Мартыновича бабушка когда-то эмигриров…
«Никогда-никогда больше я не стану играть ни в какие детективные игры. Пусть играет тот, кто не знает, как это страшно. А я не буду. Я-то уже знаю! Я боюсь так, что с каждой секундой мне становится в…
Манжет у него сполз, и он со зверским лицом опять потянул его вверх. Тянуть было трудно, потому что мешала запонка. Наталье показалось, что он в последний момент едва удержался, чтобы не выдрать ее с…
Юра сверху посмотрел на нее. Она так ему нравилась, что нужно было соблюдать крайнюю осторожность.
— Да какая тебе разница? Что ты к словам моим цепляешься? Я тебе совсем не про то говорю! Ты чего, не въезжаешь, что ли?!
Кроме загородных поселков, было еще много всего, мелкого и покрупнее, что привело к тому, что под первым фиолетовым штампом о браке появился второй фиолетовый штамп — о разводе.
— Вот витаминчиков можем продать, — опять вступила Наталья. Ей тоже почему-то было весело. — Хотите? От них все умнеют и хорошо рисуют.
Как его зовут? Она все забывала. Игорь Никоненко был уже близко. Где-то на подступах.
— А тебе самое главное, что заведующая сказала, да?
— Сюда, пожалуйста. — Девушка отодвинула ей стул. Мика прижимала к груди пакет, в котором обозначался контейнер. Ладони были липкими. — Что-нибудь закажете сразу?
— Или внуков. Мы же ничего не знаем про внуков. Ну вот. Он туда спустился, и тот его задушил. Сначала усыпил, тряпку с хлороформом помнишь? А потом отнес в постель и задушил подушкой.
Мика не любила здесь бывать, потому что водители таращились на нее во все глаза, и под их веселыми и внимательными взглядами она чувствовала себя голой.
— Тогда странно, что поблизости ничего нет… такого. Глупо держать кочергу, которой открывается погреб, далеко от него.
— Что вы делали ночью на базе? Зачем вы пришли? Кто вас заставил?
— Вот какое вам беспокойство, — прошелестел рядом старичок, — вы уж извините меня, голубушка.
— Не знаю я, что модно, а ты тростиночка прямо! И зачем ты на работу эту ходишь? Ну что тебе дома не сидится?!
— Ну, мы вряд ли сейчас сможем это установить, — заметила Анфиса. — Мы его совсем не знали.
Нет, он не мог вспомнить, на кого именно.
Такого «съема» отродясь не бывало — только если палатку поставить на каком-нибудь газоне, вблизи магистрали или станции метрополитена.
Завтра рано утром, еще до пробок, они разъедутся кто куда, и Илья Решетников станет ждать их возвращения и надеяться на то, что все рейсы обойдутся без происшествий.
— Приехал, — поправил Юра. — Это твой беглый водитель Гена.
Он залпом допил виски, поморщился и поднялся. Сеанс окончен. Граждане, довольные, расходятся по домам.
За серым стеклом пошел серый дождь, и в комнате потемнело, и стало как-то так маятно, как будто дождь этот шел всегда, и будет идти всегда, и никогда не кончится, а если и кончится, то вместе с ним к…
Телефон все звонил. Какой-то «молодой специалист» в обветшалых джинсах и седой бороде сунулся было в приемную, но увидел Валентина Дмитриевича, заробел и сдал назад. Спиной он налетел на кого-то, пос…
— В зале народу полно, — сообщила она скучным голосом, — а за столом одна Оксана. Как заведующей нет, так и в зале никто не работает, да, девочки?
Нужно перевесить пиджак. Конспирация, к которой она давно привыкла, иногда вдруг начинала давать сбои. Какая, к черту, конспирация, когда все вокруг давно стали своими, а она ведет себя с ними, как с…
Он был маленький, часто болел — опухали железки и приходилось жить с колючим платком на шее. Это называлось «водочный компресс» — под платок еще подкладывали желтую от стирок марлю и кальку, которая …
Ему хотелось поскорее разделаться с делом, для которого, собственно, он и вызвал Мику сегодня, и, хорошо зная ее, он все же не мог предсказать ее реакции, и это слегка его беспокоило. А беспокойство …
— Здравствуйте! — сердечно сказала Мике девушка-распорядитель, которая хорошо ее знала. — Я провожу. Вас уже ждут.
В приемной как будто взошло солнце, никакого другого сравнения Валентин не смог продумать.
— Брейк! — объявила Анфиса. — Оскар де ла Хойя в правом углу ринга. Костя Дзю в левом.
— У нас рабочий день начинается, а вы нам голову морочите!
«Я хочу домой, — твердила про себя храбрая Анфиса Коржикова. — Под одеяло. Спать. Я хочу домой спать. И чтобы Юра спустил собаку Грега, и чтобы она патрулировала территорию». Я не хочу никакой подзем…
— И вообще это ерунда все, — вдруг сказал он, — что это я затеялся? Чушь какая-то. Давай вали отсюда. Спасибо тебе, и вали, потому что мне надо дела доделать, и…
— А ты хорошо? — язвительно поинтересовался Виктор.
Ключи! Ключи должны быть в кармане! Он бешено зашарил по карманам, нашел, выхватил их и нажал кнопку на брелоке. Фары мигнули, и открылись двери, он сунулся внутрь и с первого раза попал ключом в зам…
Анфиса повела его к двери, забежала вперед и распахнула перед ним дверь в торговый зал. Все замерло, как в плохом кино, пока они медленно-медленно шли через зал, пока он медленно поворачивался к ней,…
Куда он запропастился?! Вечная с ним история — как только он пропадает из поля зрения, так сразу что-то происходит!
Наталья моментально уронила сумку, неловко приподнялась и уставилась в окно. Сосед с газетой двинул локтем, так что чуть не заехал ей в глаз. Ничего не было видно, только непроглядная мокрая гадкая т…
Впрочем, кажется, она только прикидывалась умирающей, на самом деле приключение ее отчасти восхищало. А вот Клавдия непосредственно после рассказа слегла с тряпкой на голове и только время от времени…
Валентин Дмитриевич плеснул себе виски, хотя пить ему вовсе не хотелось, но так принято было. Демонстрация глубоких душевных мужских переживаний — стопка и сигарета!..
Павел Каплевич за соседним столом радостно захохотал и вольготно положил ногу на ногу. Ах, как Мика завидовала ему, и его спутнице, и его понятным и, должно быть, легким и приятным делам!
Углубляться в эту тему Анфисе решительно не хотелось, и Лидина осведомленность ее страшила. Она пожала Тане Тимофеевой локоть и пошла на свое место.
— Курите? — лекарским тоном спросила Анфиса у мужичонки, выдвигая ящик.
— При чем здесь панорама?! Я не хочу вставать! Я устал, как сапожник! Я вымотался! Может человек устать, в конце концов?!
— Хотелось бы мне знать, зачем, — пробормотала бабушка, которая всегда подозревала, что через любую лазейку на ее участок непременно полезут злоумышленники.
Наталья зевнула и испугалась, что зевнула. Нельзя зевать во время выяснения отношений.
— А ты из себя — Лидочку строишь! Ну?! Ты ж всякие головоломки, как орехи, щелкаешь!
Странное дело. Ворота были распахнуты настежь.
— Я не морочу. Я вас… о помощи прощу, а вы не понимаете, что ли! — Он оперся двумя руками о стол. Стол, казалось, охнул и просел от тяжести. — Ну, мне не к кому больше обратиться, а вы мне вчера помо…
Все лезли, ругались, пихали друг друга локтями в бока, тащили за одежду. Одежда трещала и рвалась. Лица наливались кровью и ненавистью. На мокрый асфальт летели пуговицы и проклятия.
Анфиса и старая хозяйка заметили, конечно. Он понял, потому что Анфиса быстро взглянула на свою бабку, а та как-то краем брови дала ей понять, что спрашивать ни о чем не нужно, не время!
— Сидеть можно на диете, — перебила Анфиса, — а пост надо соблюдать.
— Наталья меня зовут. Наталья Завьялова. А что случилось?
— Не, не в смысле! В глазах часто в последнее время темнеет чего-то, и я уж больше ничего… Вот сегодня за сигаретами вышел, два шага шагнул, и как будто ночь наступила, бац, и все, и не помню ничего.…
Неизвестно почему, он всегда испытывал нежность к старикам и старым домам.
— Сейчас, сейчас, — бормотала она. — Сейчас…
Наталья приподнялась со своего места и полезла вперед с извиняющейся напряженной улыбкой.
— Господи, — пробормотала она, — только этого нам не хватало!
— Ну, не знаю. Он вроде все эту «Искру» перевозил! Ну вот. В подполе был печатный станок, а через подземный ход они уходили, когда наезжал урядник. А?
— Да, если бы вы не были умалишенные такие, — заговорила Клавдия с дивана, как портрет этот завидели, так и бежали бы оттудова, и в милицию, в милицию!..
— Не надо на меня давить, — моментально ответил он. — Что за привычка!.. Если твой муж был кретином, это не означает, что и я кретин!
— Ну так и говори — соблюдала пост, а не на посту сидела!
Эта мысль так его воодушевила, что он приподнялся и посмотрел на Наталью.
— Проводила. И телефон дала Соломона Израилевича. Чтоб он проконсультировался. А то что-то странное. Говорит, в глазах темнеет, и он падает.
Неожиданно Наталья вспомнила, что есть же волшебное средство! Еще не все потеряно, ура!..
Мужики, толпившиеся возле Раисиного стола, все, как по команде, обернулись. Лица у них были скорбные, будто на подбор.
Наталья вдруг смутилась. Редко кто спрашивал, как ее зовут.
— Брось ты его, — повторила Анфиса, — на что он тебе нужен? Ухаживать за ним всю оставшуюся жизнь?! Вот радость какая.
Конечно, он не обходил вдоль забора. Она молодец, девчонка!.. Толковая.
— Хорошо бы узнать, что здесь было раньше, — опять себе под нос проговорил Юра. — Странно. Дом не слишком старый, а такое впечатление, что…
Весь день в аптеке никто не работал, все тихо переговаривались, украдкой утирали слезы, каждую минуту звонили в роддом и сами бросались к телефону, хотя в обычные дни он звонил совершенно без толку, …
Ворота были сказочные — каслинского литья и до небес. Анфиса улыбнулась. Эти ворота словно первый привет от бабушки. Просто так их было не открыть, нужно сначала совершить некий шаманский ритуал, и е…
Человек, притаившийся за фурами, ждал очень долго. Он не мог уйти, не сделав свое дело, и не мог выглянуть, чтобы посмотреть, что происходит, потому что боялся выдать себя.
— Со мной, — прохныкала она. — Ты со мной разговариваешь, но ты очень меня торопишь!
— А ты почем знаешь? — язвительно осведомилась Лида. — Или ты с ними на короткой ноге?
— Не надо так переживать, — зашептал старичок убежденно, — и не потому, что оно того не стоит. Что тогда стоит, если не это?
Бывший мент Юра Латышев, по старой привычке чувствовавший опасность так же остро, как тепло или холод, весь подобрался.
Как хорошо, что у нее есть бабушка, и никто ей больше не нужен и не будет нужен никогда!
— Клавдия Фемистоклюсовна, не волнуйтесь, — вмешался Юра, — сегодня там не опасней, чем у вас на участке. Я говорю совершенно точно.
Наталья передвинула к нему тяжеленный пакет, и старичок с готовностью за него ухватился. Наталья стала рыться в сумке, искать кошелек. Все время попадался телефон, а кошелек, зарытый для безопасности…
— Давай ты выйдешь, и мы поговорим уже, а?
— Марфа Васильна просила кофе сварить, — неожиданно сказал Юра, — а ей на ночь бы не надо.
Утром ему отправлять машины. Сверху он еще раз посмотрел на гладкие, блестевшие от дождя тенты и вдруг насторожился.
Дождь все шел, стекал по лобовому стеклу, «дворники» мерно постукивали.
Даже не верится. Мика старалась не выпускать его из виду, контролировать если не каждое движение, то все-таки большинство движений — и ей это удавалось. Он-то думал, что просто поддерживает бывшую же…
Щека у него была нездорово красной, но вместо марлевой нашлепки заклеена тонкой полоской пластыря.
Или нет, не так. Не на пороге, а на волосок от смерти.
Мика к глянцевым журналам относилась как к библии современной молодой женщины — там есть все, все рецепты счастья, все правильно очерченные границы и практические советы. Так сказать, проект ловушки …
— Куда вашим фламандцам до запасливого русского мужичка!
Если его расчеты верны, все будет сделано уже на этой неделе. Контейнер приготовлен, и содержимое его тоже.
— Да как же нет; когда у тебя над головой написано, что одно место для инвалидов бесплатное!
— Нет! — вскрикнула она горячим шепотом. — Нет. Как же можно… отменить?
Анфиса вбежала в гостиную и застала бабушку в крайнем волнении.
Наталья кивала, как заведенная, и, заметив это, старик остановился и засмущался.
Как только они вышли в зал, лица всех «девушек» до одной обратились к ним, а Наталья Завьялова, изнемогая от любопытства, нетерпеливо кивнула снизу вверх.
Все в аптеке знали, что никто лучше Коржиковой не разгадывает маленькие житейские головоломки, вроде потерянных записных книжек, странных телефонных звонков по ночам, загадочных стуков и подозрительн…
В конце концов Илья заорал, что сейчас же всех уволит, если они сами не разойдутся, потому что у него куча дел и сегодня он намерен сидеть допоздна, и Гена, один из водителей, быстренько вытолкал все…
На кого-то она похожа, та странная девушка. На кого-то из книжки или с картинки. А может, из телевизора.
Юра не шевельнулся. Певцов полез под стол и долго не вылезал, как будто там, под столом, решал вопрос, как ему теперь спасаться и куда бежать.
Но ведь сказал ему тогда, в Воротниковском переулке, программист Славик, что она — сыщица! Сказал? Сказал! А программиста Славика никто за язык не тянул, он просто так ляпнул, видать, потому, что она…
— Поедем в кино, Илья, — попросила она и потерлась щекой о его плечо. Он смотрел сверху загадочно. — А потому куда ты хотел?
Неизвестно, как это получалось, но к приезду Анфисы всегда поспевал самовар, и зимой и летом. Клавдия топила его в кухне, где была специальная вытяжка для самоварной трубы. Когда ее делали, прораб чу…
— Вить, я сегодня допоздна. Ты меня встретишь?
— Девушка! Вот клянусь вам чем угодно, не пью я! Здоровьем поклянусь, хотите? Или дыхну! Хотите, дыхну?!..
Его приемная была вполне современной, стильной и не слишком вызывающей. Черная мебель, белые стены, легкие телефоны. И Маша, секретарша, была дорогостоящая и сдержанная, как из журнала.
— Господи, они всегда на одном месте лежат! — ответила заведующая нетерпеливо. — У меня в кабинете, где же еще! В кабинете, на столе, справа!
Руки у нее стали совсем ледяными и она сунула их в карманы.
«Илюша, мы ее случайно разбили, а не выкинули!»
— Я не могу, — неизвестно зачем пропищала она в смятении, — я домой еду.
Анфиса проводила фотографию глазами. Юра одернул свитер.
— Я не знаю, — растерялась Наталья. — Витаминки, конечно, необходимы растущему организму, а насчет ума…
— Да ничего. Говорят, что сейчас с перевозками очень сложно. На таможне всех задерживают и проверяют на… наркотики, оружие…
— Валя, что случилось? — Она поправила прядь, не забывая о том, что только что из парикмахерской, и нужно быть осторожной. — Ты так сказал по телефону…
Анфиса наугад пошла по коридору, пахнущему свежей краской и залитому солнцем.
— Со мной так нельзя, — вдруг сказал Илья твердо. — Не знаю. Может, с кем и можно, а со мной нельзя.
Он сейчас же отправится туда и станет свидетелем собственного триумфа!
— Я ее знаю, — сказал он весело, — меня тогда здесь не было. Надо у бабушки вашей спросить или у Клавдии.
Посмотрела на тюленя, при этом лицо у нее приняло странное, как будто жалостливое выражение, впрочем, едва заметное. Потом она мазнула глазами и по его машине, совершенно равнодушно, впрочем. И након…
— Не заберут, я тут близко работаю, мне бы только до машины, а там…
Анфиса посмотрела на заведующую, а та на Анфису.
Почему-то холодные котлеты пахнут исключительно неприлично.
— Порадовала и вали! — скомандовал хам и деревенщина. — У меня голова болит, сил нет.
— Валя, я не знаю, о чем ты говоришь. Я… я так старалась, я так боялась, я чуть не умерла, когда… когда… это все…
Люся рыдала, Мика ее утешала, подносила валокордин, валерьянку и нашатырный спирт — она видела в кино, что именно так нужно приводить в чувство тонкие натуры, впавшие в истерику. Ее муженек равнодушн…
Обе бабки посмотрели друг на друга, а потом на Анфису. Клавдия чопорно поправила оборку на клетчатом фартуке и просто сложила руки, что означало, что она осталась при своем мнении.
Анфиса помолчала. Внизу, за мутным стеклом, виднелись крыши фур, похожие сверху на цветную пастилу — длинные ровные палочки. И «мерин» стоял как-то поперек.
Пропала пачка дорогостоящих витаминов, у заведующей из сумки стянули пятьсот рублей, Таня Тимофеева мыла руки, оставила кольцо, хватилась, а его нет!
Но это не повод, вовсе не повод, чтобы читать детективы.
— Да привезли, Наташ, — успокоила ее Анфиса, — мы же заказывали. Я сама и заказывала. А раз заказали, значит, привезли. Там на коробках должно быть написано «Хоффманн-Ля Рош».
— Ваша минеральная вода, — прошелестели рядом, — и я хочу вот тут чуть-чуть поправить. Можно?
Тут она вдруг замолчала, словно какая-то мысль вдруг пришла ей в голову.
— Да ладно! Где я ее возьму, машину-то? Зачем мне учиться, если ее у меня все равно никогда не будет?
— Стоп, — прервала Анфиса совершенно хладнокровно. — Я ничего не понимаю. Ни слова. О чем вы говорите? Кто вас ударил? Или вы и этого не помните?
Не она ли гордилась своим исключительно трезвым умом, умением понимать все с полуслова, ясностью рассудка и этой… как ее… холодной логикой? Правда, холодная логика все равно была исключительно женско…
— Девушки, все по местам. На три минуты опаздываем.
— Вы, пожалуйста, дайте ему яблок. Тех, что я привезла. Это семеринка, он их очень любит.
Потом была какая-то студентка, чуть-чуть получше розовенькой кассирши, но тоже так себе, не особенно. Она была образованной, то есть однажды прочитала опус Паоло Коэльо и с тех самых пор знала о жизн…
У Анфисы был выбор. Она могла немедленно вернуться на работу и больше никогда не вспоминать сэра Квентина по имени Илья Решетников. Она могла быстро и аккуратно унести ноги, сохранив таким образом со…
— А… никто их не брал, вы у всех спросили?
— А что тут такого? Он же сосед? Если у него беда какая, разве я помочь не могу?!
— Девушки! — подала голос девочка Анфиса, чьей судьбой обе дамы были так озабочены. — Не ссорьтесь. Дайте лучше поесть.
Хуже всего оказалось то, что человек, выбравшийся из-за фуры, отлично знал этот нож.
Видимо, имело значение не только, какой мужчина, но еще и какой палец!
— Или Клавиному мужу звонить, что ли? Может, он по-тихому разберется, чтобы нам милицию не вызывать?
Желтый луч, показавшийся неожиданно ярким, проткнул темноту и уперся в бревенчатую стену.
— Знакомые перестанут с тобой здороваться, деньги у тебя кончатся раз и навсегда, потому что на все авторские права наложат арест. Нет, ты послушай! — прикрикнул он, потому что дочка академика замота…
Была бы ты активная, ты бы заставила, говорила свекровь. Мало ли чего он не хочет! У других вон матеря по два раза в год в санаториях отдыхают, а мой даже за свет денег не дает! А все потому, что ты …
— С ума сошел, твою мать?.. — заорал водитель. — Вчера, что ль, права купил, твою мать?! Ездить сначала научись, мать, мать, мать!..
— Есть. Очень хорошо. Я хочу с тобой в кино и есть. Понял?
— Давайте лучше про другое поговорим, — предложила бабушка и затянулась. — А именно, про Кентервилльское привидение. Петра Мартыновича в последнее время кто-то пугал. Кто и зачем мог его пугать? У ко…
Она станет радостно печь ему пироги с мясом и рисом, а если вдруг не испечет, ну, он и сосисками обойдется!
— Наталья, выходи. Ну что за ерунда, а? — спросил он жалобно. — Я за тобой гоняюсь, как идиот, а на самом деле я не идиот, хоть, может, и произвожу такое впечатление.
— Только вот что. У вас рабочий день во сколько заканчивается?
— Вы хотите, чтобы я у вас на службе шпионила за вашими сотрудниками?
Сначала он бежал — просто оттого, что у него много сил и нравилось гарцевать, а потом пошел помедленнее, посолиднее.
На самом деле — отличный лозунг для участников и регулировщиков московского движения. Двадцать четыре часа в машине, и это еще не предел! Вы можете сделать больше!..
— Почему? Обыкновенная фотография времен Первой мировой войны.
— Ничего. Дальше что? Зачем вы сегодня пришли?! Вы рассказывайте, выкладывайте, вот Наталье расскажите!..
— Если ты не носил огнетушитель, логично предположить, что это сделал убийца. Да или нет?
Должно быть, к ночи он стал сентиментальным. Он курил, морщился, недоумевал, зачем курит, но все-таки курил и смотрел вниз. И очень гордился собой.
Она ничего не сказала. Побоялась?.. Не решилась?..
Но самое, самое главное — воск. Откуда взялся воск на руке покойного, если он был найден в своей постели как бы умершим во сне, а электричество точно не отключали?!
— Юра, откуда здесь тряпка с хлороформом?!
По этой классификации Мика принадлежала к категории «цыпочек», для которых самое главное, чтобы в них кто-нибудь был непременно влюблен. Всех мужчин она делила на «достойных», то есть потенциально по…
— А он ломался пару раз, и сосед просил меня посмотреть. Я чинил.
На лестнице было сыро, пахло кошками и штукатуркой, а у стены валялся огнетушитель. Может, ночью здесь был пожар?..
— Пошли, пошли. Туда, молодой человек! Вот, в белую дверцу. Проходите!
Он тряхнул головой, ощущая собственный тонкий запах, который ему очень нравился, особенно в прокуренных и вонючих институтских стенах, толкнул дверь и вышел в коридор.
Он смял в пепельнице свою сигарету, вывернул руль, притормозил — Наталья схватилась за щиток — и съехал на обочину.
— Опять вставать, — проныл из подушки Виктор, — а может, я сегодня на работу не пойду, а? Может, я заболею?
— Как что делать? Милицию вызывайте, срочно!
— Что?! Говорите быстрее, Мика! — это Анфиса вступила. — У нас времени очень мало, вашего мужа должны вот-вот отволочь в КПЗ. Пардон, в СИЗО, впрочем, мы точно не знаем.
Поэтому она позвонила Илье — а что ей оставалось?! Ее муж, хам и деревенщина, тем не менее был самым надежным человеком из всех, с кем ей приходилось встречаться. На жизненном пути, добавила она про …
— Они, — помедлив, ответила она. — Спасибо тебе, Коржикова. Придется премию выписать.
— Девушка, — простонал красавец, занавесившись платком окончательно, — я вас умоляю!.. Ну что вы понимаете?! Мне мой аллерголог всегда…
— Да, — подтвердила Анфиса, — у них же здесь рядом салон. Вы что, не знаете?
В сумке у Натальи были еще десятки, но лезть пришлось бы очень далеко. Она ни за что не полезла бы, но старичок был такой смирный и чистенький, морщинистая шея замотана трогательным клетчатым шарфом,…
— Солнышко мое, вставай! — пропела она и чмокнула Виктора в лысеющую макушку. — Ласковый и такой красивый, может быть, это любовь, я не знаю, но очень похоже на рай. Лай-ла-лай — ла-лай!
— Состоялась, состоялась, — поспешно согласилась в трубку Анфиса, прикрывая ее рукой, — я сейчас говорить не могу, бабуль, мне работать нужно. Я опоздала.
— Такое, что она пытается узнать про нож! — рявкнул Решетников, неожиданно начавший соображать. — Да не готовит она вовсе! Она бы этого ножа еще три года не хватилась!
— Да не буду я тебе ничего рассказывать, сдалась ты мне! Я думал, ты мне поможешь, а ты… идиотка.
— Ничего, — великодушно сказала развеселившаяся Анфиса. — Мы вас прощаем. И я не понимаю, зачем вы в аптеку пришли. Вам нужны какие-то… лекарства?
Этот этаж назывался «директорским», и здесь, как правило, было не слишком много народу. Коридор и вправду оказался пуст, и он пошел в сторону своей приемной, размышляя о том, какая странная штука жиз…
— Да. Я вышел в приемную, разогнал их, потому что они галдели очень, и сказал, что буду сидеть до ночи.
— Я еще в салоне, Валя, но я почти освободилась, — и короткий взгляд в зеркало на мастерицу. Та кивнула, подтверждая — да, да! — и опять взялась за пряди.
— Тебе хорошо говорить, ты вон какая красивая! И машину водишь, и самостоятельная такая…
— Немецкий офицер — отец Петра Мартыновича?!
Во «Французской кофейне» как обычно было прохладно. Специфический, очень сдержанный и некоторым образом даже интеллигентный шум радовал ухо и сердце. Возможно, оба уха.
Ей нравилось, когда ее хвалили — особенно за ее сыщицкие заслуги. Ничего ей так не нравилось, как время от времени почувствовать себя «папашей Пуаро»! И бабушке очень хотелось рассказать, и чтобы она…
Секретарша привстала со стула и тревожным взором обвела приемную, словно приглашения представляли собой парочку книжных шкафов.
— Без вас знаю, Клавдия Фемистоклюсовна. Я принимаю этот препарат с тех пор, как он появился.
По правде говоря, смеялась Анфиса. Наталья и ей погрозила.
— Конечно, — наслаждаясь властью, разрешила Мика, — продолжайте, на самом деле у меня времени не так уж и много!
— По местам, — как капитан на мостике, скомандовала Варвара Алексеевна, — рабочий день начинается.
От ворот дома не было видно, и подъездная дорожка петляла между соснами, словно специально запутывала следы. Потом деревья расступились, открылся дом — двухэтажный, широкий, всегда напоминавший Анфис…
Архип ответил: ничего, что ночь, ему на свежем воздухе посидеть приятно.
В «недостойные» зачислялись те, кто почему-то был плох — или не слишком богат, или не очень управляем, или бесперспективен. Самое замечательное, что Мике в голову не могло прийти, что кто-то из них, …
Она осеклась, понимая, что вряд ли он только что выдумал всю эту историю, что это правда, от начала до конца.
Однажды он слышал интервью со следователем Генеральной прокуратуры. Следователь был молодой, ироничный мужик, на собеседников посматривал малость свысока — ах, как он мечтал, чтобы у него самого полу…
— Так если вы днем не трескаете ничего!.. Анфиса, она целый день тебя ждала, вот первый раз только села! А за весь день чашку бульона…
Дом был очень старый, построенный «без дурачков», как это называл Иван Иванович Калитин, поэтому звуков с улицы никаких не доносилось, только иногда булькала вода в трубах отопления.
Это называлось «вытащить». Ома никак не могла «вытащить» его в кино.
— Ничего нет, — констатировала она. — Надо искать. И именно в доме. Где в доме может не быть света?
— Ну, конечно, видел, — сказала она спокойно, — или ты вправду ненормальный? Хотя… вроде не похоже. Мы встретились в аптеке. Ты был раненый командир, а я полевая медсестра.
Марфа Васильевна посмотрела на нее, вздернула брови и усмехнулась. У нынешних молодых все написано на лице.
— У нас нет проблем, Мика, — любезно сказал заместитель. — Мы работаем… как часы.
Анфиса точно не знала, куда идти, но дверь была всего одна — в углу, та, у которой курили мужики, и она решила, что идти надо туда, и даже спрашивать не стала. Ну их, этих мужиков!..
С тех пор прошло пять лет, и Анфиса к Юриному присутствию попривыкла и удивляться перестала тому, что молодой мужчина проводит все время на участке или в обществе Марфы Васильевны и вроде даже рад эт…
— Ну и что? — воинственно вопрошала Марфа Васильевна. — Если всякий захочет здесь поворачивать, что мы будем делать?
— Бросить надо, — посоветовала Анфиса, — вредно очень.
Она раскопала в сумочке мобильный телефон и нажала кнопку с именем Юры Латышева.
Ее обустройство Анфисе, видимо, не очень понравилось, потому что она встала, чуть-чуть наморщила нос, соображая, вытянула из принтера пару листов чистой бумаги, а из настольного прибора ручку, взяла …
— Знал я, что все бабы — дуры, — сказал он равнодушно. — Но что такие, даже не подозревал. Курица, твою мать! Без мозгов.
Они поклялись, что не были, и Анфиса помчалась в свою комнату переодеваться, а Юра вышел на крыльцо, спиной чувствуя взгляд домработницы. Надо будет потом проверить, не образовалась ли в свитере дыра…
— Раз ты такая взрослая, можешь не приезжать.
— Это Анфиса Коржикова. Точно передадите? — настойчиво переспросила Анфиса.
— Валечка, я сейчас освобожусь, но все же скажи мне, что случилось?
«Но ведь это мой собственный беспорядок. Мне он подходит. А она выбросила мою любимую пепельницу!»
— Да откуда он взялся, сосед-то? Ты же с ним никогда в жизни не разговаривала!
— Значит, что головой не стукался, ты помнишь, а что убивал, не помнишь?
— Мне не надо рисовать! Мне надо по-тихому выяснить, кто меня… кто решил от меня… Короче, кто решил меня уморить, вот что.
— Граждане, пока все не передадут, не поедем!
«Илья Решетников» было выведено, разумеется, золотом. Генеральный директор.
Они никогда не знала, что можно так осязаемо… похолодеть: руки моментально стали ледяными и влажными, и шее стало холодно, словно ледяная сырость стен вдруг добралась до нее.
Пожалуй, чего-то в этом роде она и хотела. Ну, уж точно, не… редкую болезнь легких!..
Я больше не буду, никогда не буду, пресвятая дева Мария. Кого там поминала бабушка? Блаженного Панкратия?! Панкратий, дорогой, послушай меня, я все поняла и больше не буду. Ну, ты не наказываешь дете…
— Да ничего мне не надо, сестренка. Мне бы вот… кровищу смыть, и я… поеду.
Аптечные «девушки» жалели и любили их, особенно Целя Израилевна, которая рассказывала им, какой дивный магазин «Пуговицы» стоял на том самом месте, где нынче построили гостиницу «Минск». Впрочем, ста…
— И зайдите ко мне! И Наталь Иванну позовите! Я в кабинете.
Так звали самого именитого в стране дизайнера сайтов. Он был молод, амбициозен, хорош собой, зубаст и профессионален. Его любили показывать по телевизору, и интервью с ним печатались в разных деловых…
— Какой еще вздор! Никакой не вздор, Марфа Васильна!
— Это очень приятно слышать, — улыбнулась Мика. — Илюша, спасибо тебе большое. Я… пойду.
Она медленно тронулась с места и поехала потихоньку, высматривая, как зоркий сокол, подходящую «точку».
— Я вчера мыла здесь руки, и было уже темно. Штору мы никогда не закрываем, все равно эта сторона выходит на лес, — она кивнула на окно. — Там кто-то был, Юра. Там точно кто-то был. Он на меня смотре…
Откуда он вдруг взялся, этот Петр Мартынович, что это бабушка решила о нем заботиться?!
— Ну вот, — оживился Решетников, — и Славка-программист мне то же самое сказал! Говорит, Анфиска все загадки отгадывает! Ну, соглашайтесь, девушка!
Анфиса вздохнула и не удержалась — перелистала журнал.
— Мне хочется тебе нравиться, — это было сказано с попыткой кокетства и потому, должно быть, прозвучало так глупо.
Вот это настоящие книги и настоящие авторы.
Под окнами в сторону Садового кольца проползла черная иномарка представительского класса, и Анфиса почему-то твердо решила, что это машина сэра Квентина, давеча заколовшего каледонца.
Вообще она все делала красиво. Красиво шла, красиво поворачивала голову, красиво разговаривала по телефону. Как пить дать, с тюленем ей было несладко. Не зря развелась, хотя она до сих пор использует…
— Я жду, когда вы расскажете о том, что с вами и с вашей мочой сделал Соломон Израилевич.
— Илюша! — негромко сказала она в сторону «мерина», в котором вздыхал и ворочался тюлень. — Илюша!
Анфиса зашарила рукой по автомобильной обшивке, нащупала ручку, дернула и распахнула дверь. Бедный Юра едва успел отскочить.
— Да ладно! — Илья Решетников сказах это таким тоном, что было совершенно ясно — он не верит ни одному слову бывшей жены.
Поэтому флигель разобрали, — чтобы в нем никто не поселился, — а про подвал, разумеется, никто и не вспомнил.
Так спросить ее научил хмурый дядька Латышев. Он сказал… как же он сказал?.. Он сказал, что попасть надо один раз из трех, вот как.
В кабинете заведующей всегда было прохладно и сильно пахло лекарствами, хотя никаких медикаментов там никогда не хранилось. Анфисе нравился этот запах.
«Он хочет бросить меня одну. Он собирается меня замуровать. Он и есть преступник. Решил избавиться от меня, оставив здесь, а бабушке скажет, что…»
— Здрасти, поприветствовал мужик собравшихся. — Наташ, ну чего? Выходи давай.
— Одной премии мало будет, придется две выписать, — заключила заведующая весело, — а теперь все по местам, и работать, работать!..
Он ревновал ее к Илье — или делал вид, что ревнует, Мика точно не знала.
— И все же он хранил, — громко сказал Юра. — А потом на стенку повесил. Зачем?
Наталья Завьялова неловко вылезла из-за шкафа, едва протиснулась, так что зашатался чистый фикус, стоявший сверху, вытянула полную ручку и прихлопнула дверцу. За дверцей располагалась плотная батарея…
— Пионеры к нему ходили, — вставила Клавдия и деликатно высморкалась в свой грандиозный платок, — он их учил, что ли! Я сколько раз видала — идут!..
— Ты молодец, — сказала Анфисе Татьяна Семеновна, когда они шли по коридору к торговому залу, — а то и вправду бы пришлось милицию вызывать. Позор какой!
Он выдохнул дым почти ей в лицо. Голос его изменился, стал скрипучим — от дыма, наверное. Крепкие очень сигареты. Зачем он такие курит?..
Юра Латышев вдруг захохотал во все горло.
— Что? А… нет. — Кажется, она играла плохо, неумело, хотя всю жизнь считала себя виртуозом по части обвести мужчину вокруг пальца.
Но она знала, что никогда, никогда не сможет их забыть.
— И не говори, — поддержала Анфиса и взялась за первый.
— Знаю. Мне про это говорил еще Марк Захарович покойный, папаша нашего Захара Марковича! Нельзя, говорил, вам кофе, Марфа Васильна! И курить, говорил, лучше бросьте! Сам не курил никогда и рюмки в ро…
— Глупости какие, — задумчиво сказала Анфиса.
С Анфисиной точки зрения, он был вовсе не симпатичный — наголо бритый, здоровый, ушастый, да еще с разорванной щекой!
Было холодно и сумеречно и в воздухе вовсю пахло весной — так обещающе, так волшебно!.. Дом сиял огнями, как будто радовался Анфисе. И свет сочными дольками лежал на круглой клумбе, с которой только-…
Она сунула телефон в карман халата, поправила поясок, чтобы выглядеть безупречно, и за высокими белыми стойками пробежала на свое место.
Мике казалось, что это самая лучшая жизнь, которая только может быть, и она всей душой стремилась к ней. А если не удавалось, так хотя бы чтобы было похоже!
Может быть, в другое время он и занялся бы ею поосновательнее — она вполне стоила того, чтобы поиграть с ней как следует. Сейчас он не мог, никак не мог. Как только он понял, что она подходит для его…
— Тише, Юра, ну что вы топаете, как слон?!
Под стеной еще не растаял снег, из-под темной кучи текли ручьи, смывали масляную пленку с асфальта, под фурами собирались лужи.
И все это не имеет никакого отношения к любви, вот как думала Анфиса Коржикова, вдыхая холодный воздух ближнего поля!
«Мы работаем, чтобы не закупоривались артерии нации!» — восклицал мистер Питкин каком-то старом кино.
— Девушка! Вот те крест, не дерусь я! Я просто чего-то… того… этого… как-то не так стало. Как раньше было… Раньше-то, когда служил, так медкомиссии каждый год, и там ничего такого… Никогда. А теперь …
— Да что вы такое говорите, Марфа Васильна?
Он несколько секунд колебался — плюхнуться обратно в кресло или вылезти из-за стола — и предпочел вылезти. Анфиса следила за ним глазами.
— Ужас какой-то, — задумчиво сказала Анфиса. — Во что мы ввязались?!
Какая любовь? Никакая это не любовь, и на рай не похоже, и красоты тоже нету!
— Что подпол старый. И фундамент тоже. Видите, какие кирпичи? При советской властей таких уже не делали.
Кажется, дождь пошел, потому что пейзаж за окном стал как-то расплываться и потек мутными каплями по стеклу, или опять в глазах потемнело, что ли?
Ну почему, почему она не так хороша и стройна, как Анфиса?! Почему одним все, а другим ничего?
— Этот ваш «Бруччи» выпустил коллекцию соломенных сумок. Идиот. Я не могла выбрать приличную и пришлось брать эту.
— В соседский дом. Там… много интересного попалось мне на глаза.
А в отпуске, может быть, рядом окажется кто-нибудь, похожий на Юру Латышева, а лучше бы сам Юра и…и…
— Юра, ты никогда и ничего про себя не рассказываешь. Почему?
— У нас в соседнем переулке отличная поликлиника. Я могу дать вам телефон главврача. Он к нам часто приходит. — Анфисе очень хотелось сбыть его с рук куда угодно, хоть бы в соседнюю поликлинику! — Об…
— Да на дорогу выходи! — сказал он нетерпеливо. — Попроси водилу остановиться, и выходи.
— Ну, племянники, конечно, есть, — неожиданно заявила бабушка, — Аж двое. Только им уже за сорок, и вроде бы такие игрушки им… не к лицу. Вполне… приличные люди. На вид, по крайней мере.
— Ты чего это тута швыряешься, а?! Расшвырялась! Это тебе не Курский вокзал, ты мне всю почту перебуровила! Давай вали отсюда, а?
Вот тут Анфиса начала всерьез подозревать, что он психопат.
Илья выудил из кармана какую-то бумажку и сунул водителю в куртку.
Она решительно перехватила у него марлю, прижала, а другой рукой крепко обхватила его затылок — чтобы не дергался.
— Это кто тебе сказал? Евгений Петросян в «Смехопанораме»?
Это оказался настоящий подземный ход — как в кино про старый замок. У него были… своды, обложенные влажным камнем, и в нем можно было стоять.
На Тверской была толкотня — вот никогда она не знала, куда бегут все эти люди, чего им не сидится дома! Она, Мика, ни за что не стала бы просто так шататься по улице, она всегда была домоседкой. Что …
— Мика, посмотри, пожалуйста, эти бумаги как-то связаны с Николаем Петровичем? Или мне показалось?
Все время свербела мысль, что и без него, великого, это всем известно!..
Он не войдет в историю, да ему и не надо, самое главное, что он накажет их всех, разом, и один будет знать, что это дело его рук. Ему достаточно того, что об этом знает он сам.
В институте было холодно, как в склепе, потому что отопление выключили раньше срока — за долги. Предприятие было государственным и за тепло, свет, газ, телефон и телеграф платить решительно не могло.…
Анфиса взяла у него фонарь, подошла и посветила в упор.
— Ну ладно, ладно!.. Зачем?! Я Мике денег даю, а так кто ей будет деньги давать, а?!
Очень красивая. Илья просто смотреть на нее не мог, до того она была красива.
Ее бы воля, она бы всех повыгнала с участков, дома снесла, кое-где насадила бы яблонь и сирени, а остальное оставила под лесом. Владения обнесла бы забором и принимала у себя лишь редких знакомых.
И он будет называть ее Натка, как называет только он.
Она приоткрыла дверь, просунула в щель руку с зонтиком и распахнула его. Он, разумеется, застрял — щель была мала, и она еще выворачивала зонт, чтобы совсем не намокнуть. Потом, извиваясь, вылезла са…
— Хорошо, — сказал он холодно. — Говори с ним. Говори с кем хочешь, только ко мне больше не обращайся. Я ничем не смогу тебе помочь.
— Все будет просто прекрасно, — пылко сказал старичок. — У вас все будет просто прекрасно, я-то знаю.
— Получилось! Я же, мать твою, для тебя старался и для твоего папашки полоумного! Ты все мне вернешь и можешь считать себя свободной, поняла? И ни минутой раньше! Или я тебя урою, блин! Ты так и запо…
Она схватила ключи, удостоверилась, что в пакете лежит Донцова и улыбается ей с фотографии заговорщицкой женской улыбкой, побежала, но вернулась и быстро чмокнула Виктора в щеку.
Дверь тихонько проскрипела, открываясь. За дверью была лунная комната с темными бревенчатыми дачными стенами, фотографиями в латунных рамках — размытый свет равнодушно скользил по ним и скатывался, н…
Они переглянулись и заторопились — из-за котлет.
Телефон зазвонил и она схватила трубку, потому что отточенные железки все еще угрожали ее беззащитному горлу.
Теперь, следуя за Робертом Редфордом, нужно было бы вожжи поднатянуть.
— Кто?.. — тупо спросила Наталья и сглотнула. В горле было сухо. — Куда ездить?
— Значит, тут что-то должно было быть до него. Что тут было?
— Славик утром был, — объявила Наталья Ивановна. — Он еще до открытия пришел, что-то тут поковырял да и ушел.
— Анфиса, — сказал он, — давайте заедем, а? Закроем ворота и поговорим подробно. Мы здесь все равно ничего не проясним. На это нужно много времени.
— Что-то вы так печальны, голубушка, — вдруг тихо спросил старичок, — или случилось, что?
— Я не хочу, чтобы ты шла со станции одна в темноте!
— Все, все, — сказала Наталья быстро, — бросила уже! У меня теперь все по-другому.
— Там должен быте подпол. Не может быть, чтобы у Петра Мартыновича не было подпола!
Она добралась до кафе на той стороне, потянула тяжелую дверь и сразу очутилась в сухом и ровном тепле.
Слушала затем, чтобы не оставаться наедине с тем, что только что голосом Вали наговорила ей трубка. Она еще до конца не верила, в происшедшее, как не верила всю ночь в то, что случилось с ней, когда …
— Не надо ее нюхать. Нанюхаетесь, голова будет болеть.
Анфиса лежала на животе, и свет, который был у нее в распоряжении, весь сливался вниз, туда, где Юра оглядывался по сторонам и трогал рукой стены, и она изо всех сил старалась не ударяться в панику.
— Встань пока на место Коржиковой. Анфиса, а ты зайди ко мне.
— Слушай, а я завтра никак не смогу с тобой пойти. К нам должна мать Виктора прийти.
— Андрюша, — говорила девочка, — сейчас мы будем играть с нашими радиослушателями в одну веселую игру. Мы будем спрашивать у них, знают ли они, какое нижнее белье надел сегодня утром их супруг или су…
Он помолчал, а потом вдруг пожал плечами, словно сам себе не мог ответить на этот вопрос.
Если в американском кино действует бравый полицейский, который спасает героиню от двух предыдущих категорий негодяев и строгим голосом приказывает ей не покидать укрытия, значит, в разгар перестрелки…
В приемнике пели про весну, которая, как водится, «пора любви», и трещали про то, что, как только снег сойдет окончательно, всем немедленно и непременно нужно влюбиться, потому что весна — пора любви.
— Витя, я ухожу, завтрак остынет! Вставай!
Илья Решетников распахнул глазищи и замер. Анфиса хохотала. Наталья захлопнула дверь перед возмущенным Лидиным носом, повернулась, погрозила Илье Решетникову пальцем.
Анфиса отцепилась от его локтя и подошла поближе. Тени ползали по фотографии, словно портрет гримасничал.
Юра аккуратно переставил фанерку; и полез в отверстие.
— Вот, все из-за тебя, — зашипела Наталья, — вечно так!.. Неудобно ужасно.
— А я говорю, — сказали в трубке с неудовольствием. — Ты слушаешь, а я говорю. Выходи, а?
— Если с участком, добавил Юра. Он неторопливо мешал ложкой в чашке — полное спокойствие и невозмутимость, как и полагается джентльмену в дамском обществе.
— Мама? А что мама? Мама отлично. Она всегда отлично. Она на раскопках, кажется, в Сирии. Она ведь в Сирии, да?
Бывший мент Юра Латышев никогда не верил в то, что «чудеса существуют на свете». В «волшебство лунной ночи за окнами» ему тоже верилось не особенно, как-то никогда у него не складывалось ни с каким т…
— Да, — согласился Юра. — Ты… приезжай вечером. Я все тебе расскажу.