— Что подпол старый. И фундамент тоже. Видите, какие кирпичи? При советской властей таких уже не делали.
Анфиса сердилась — издали было видно, как сердится, — а молодчик что-то очень активно ей втолковывал.
— Да никто не жаловался, Юра мне сказал, что он варит тебе кофе. С каких это пор?
А на склонах заросших гор будут цвести маки и лаванда, и желтые скалы станут нависать над дорогой, как нависали и сто, и двести, и тысячу лет назад, и вся эта древняя Таврическая земля покажется своей, как будто они выросли где-то поблизости в рыбацком поселке. И она ужаснется немыслимой высоте, на которую вознеслась генуэзская крепость в Балаклаве, которую он непременно хотел посмотреть, и она, конечно же, потащилась за ним, несмотря на то что всю жизнь боится высоты. Но он не может смотреть один. Ему одному неинтересно.
Он несколько секунд колебался — плюхнуться обратно в кресло или вылезти из-за стола — и предпочел вылезти. Анфиса следила за ним глазами.
Архип ответил: ничего, что ночь, ему на свежем воздухе посидеть приятно.