Анфиса отворила дверь и вошла в гостиную.
Секретарша привстала со стула и тревожным взором обвела приемную, словно приглашения представляли собой парочку книжных шкафов.
Половицы скрипнули, как будто по ним кто-то шел, крадучись, осторожно. Анфиса похолодела.
Юра вздохнул и закурил. Ну вот. Даже коты его не слушаются.
Посмотрела на тюленя, при этом лицо у нее приняло странное, как будто жалостливое выражение, впрочем, едва заметное. Потом она мазнула глазами и по его машине, совершенно равнодушно, впрочем. И наконец перевела взгляд себе под ноги, прикинула, куда шагнуть. Как раз вовремя, потому что под ногами у нее простиралась огромная лужа, плескалась и важно ходила в асфальтовых берегах. На жене были короткие белые замшевые сапожки и некий «макинтош», как определил он для себя, — что-то летящее, взмывающее, изнутри подбитое тонким светлым мехом, а снаружи атласное, расшитое яркими восточными цветами.
— Здрасти, — пробормотал вежливый Гена, завидев Анфису, повернулся и дернул бровью, словно призывая своих оценить барышню, которая посетила шефа в столь… неоднозначное время.