Анфиса упиралась только из упрямства. Оно у них передавалось по женской линии. Так сказать, наследственное упрямство.
— Говорили, конечно. Часов около трех утра.
— Я не могу, — неизвестно зачем пропищала она в смятении, — я домой еду.
Про пакет с колбасой и хлебом, который держал странный старик, она позабыла.
Наталья передвинула к нему тяжеленный пакет, и старичок с готовностью за него ухватился. Наталья стала рыться в сумке, искать кошелек. Все время попадался телефон, а кошелек, зарытый для безопасности на самое дно, где-то затерялся.
— Самое главное, — сказала Анфиса, — что они не нужны никому, наши договоры. Вот это самое главное. И странное. Зачем их взяли?