— Ну, это понятно, — заключила Анфиса, поднялась и сосредоточенно поправила на кармане пластиночку со своим именем. — Хорошо. Я согласна.
Он выиграл. Рубикон перейден, и мосты сожжены.
— Зачем, зачем, — пропела Анфиса, поворачивая направо с Дмитровского шоссе, — вы удалились, моей весны златые дни?..
«Идеалистка!» — нежно фыркал отец, и она привыкла считать себя идеалисткой.
Он покатился, желтый луч описал широкую дугу и замер за ножкой продавленною кресла. Из кресла прямо в этот луч свисали лоскуты порвавшейся обивки, как внутренности выпотрошенного трупа.
— Вот, все из-за тебя, — зашипела Наталья, — вечно так!.. Неудобно ужасно.