— Илюш, — попросила жена в телефон, — подъезжай поближе. Здесь такая лужа, я через нее не перелезу.
Не она ли гордилась своим исключительно трезвым умом, умением понимать все с полуслова, ясностью рассудка и этой… как ее… холодной логикой? Правда, холодная логика все равно была исключительно женской, но она же все-таки существовала! А теперь и вовсе никакой не стало.
В конце концов, не происходило ничего такого, из-за чего можно было вести себя как барышне, выражаясь бабушкиными словами. А если и происходило, такое поведение все равно считалось «недостойным».
— Илюша! — негромко сказала она в сторону «мерина», в котором вздыхал и ворочался тюлень. — Илюша!
— Во-вторых, когда мы приехали утром, дверь была открыта.
— Я жду, когда вы расскажете о том, что с вами и с вашей мочой сделал Соломон Израилевич.