Как она может болеть, думал он, морщась от боли, когда она — кость?!
Красавец моментально насторожился. Даже его кашемировое пальто насторожилось и приобрело официальный вид.
Анфиса вытерла руки, изо всех сил стараясь не волноваться, погасила свет — как будто с ходу упала в банку с тушью — и приблизилась к окну. Ничего не было видно, кроме массы деревьев, которые стояли, не шелохнувшись, и стекло моментально запотело от ее дыхания.
Анфиса взяла у него фонарь, стала на колени и тоже свесилась головой вниз.
Такое… отчаяние дорогого стоит, сказала бы бабушка Марфа Васильевна.
— Вот вам смешно, барышня, а я и вправду того… упал.