Он справится. Он уже все обдумал, только вот в последний момент отчего-то раскис. Может, оттого, что жалко деда, а может, оттого, что пришлось украсть у брата его бриллиантовые бирюльки.
— Вы… расцениваете обращение директора “Янтаря” в суд как удар в спину? — осведомился голос.
— Я не дам разрешения на интервью, госпожа Шевелева, — сказал он ровно. — Вы не будете возражать, если я закурю?
В ванной Егор с наслаждением почистил зубы, уставшие за день от кофе и сигарет, и только залез в горячую, исходившую успокоительным паром воду, как в дверь поскреблись и на пороге показался дед.
— Привет, — сказала Лидия и улыбнулась Стасу. Леонтьев раздраженно шелестел бумагами, — очевидно, что-то в них было не так, как нужно.
Потом Шубин отвернулся и хмуро глянул в глубь коридора, смутно сожалея, что никто не болтается рядом с ними и ему все-таки придется сказать то, чего говорить так не хотелось. И не умел он говорить ничего подобного.