— А ты не допускаешь, что это все журналисты устроили? — Барышев оглянулся на открытую дверь кабинета, где со стеклянным звоном что-то упало и разлетелось в разные стороны.
Деду было восемьдесят шесть. Два часа в день он посвящал физкультуре, а в остальное время читал по-английски Шекспира, решал математические головоломки — “чтобы мозги не захрясли!” — и вел их общее с Егором хозяйство.
— И что я должен делать? — спросил Егор злобно. — Рыдать над его горькой судьбой?
К тому же я ничем, кроме этих дурацких звонков, не занималась.
— Егор Степанович, мне очень неловко, что я…
Лидия выхватила из кармана нагревшуюся трубку. Ответить или нет?