— Я не буду разговаривать с тобой о Диме, пока ты не придешь в себя! — отрезал дед. Упрямство у них было фамильной чертой. — Садись и поешь, а потом поговорим.
Егор усмехнулся, но тот продолжал упрямо: — Я пойду и скажу ему…
— Совершенно необыкновенный, — согласился Шубин с удовольствием. — Ему восемьдесят шесть лет, он недавно прочитал Лимонова и сказал: “Много вздору пишет!”
Он в одно мгновение стряхнул с плеч пальто и привычным движением, как будто делал это каждый день, натянул на лицо черную шерстяную маску с дырками для глаз.
Охранник, маскировавшийся под консьержа, выглянул из своей стеклянной будки в недоумении — здесь никто и никогда не мчался по лестнице как полоумный.
— Вы что, — спросил он, стараясь сесть прямо, — решили совершить групповое самоубийство?